— Почему в Канаду?
— У новой компании, которая купила радиостанцию, есть свои станции в Канаде. Они спросили, не поеду ли я туда, потому что они не смогут сохранить мне место в Англии. Сперва я сказал «нет», но теперь собираюсь сказать «да».
— Куда именно?
— Эдмонтон, — пояснил Люк.
Том провел свободной рукой по глазам.
— Прости, — снова сказал сын.
— Нет-нет…
— Эми тоже собиралась уехать. Она полагает, что нам всем следует вернуться обратно — куда-нибудь, откуда мы должны снова начать движение вперед.
Том убрал свою руку и слегка потряс Лукаса по плечу. Потом немного неуверенно он сказал:
— Удачи тебе.
— Спасибо.
— Я думаю, я просто желаю… — Том остановился.
— Ты не можешь, папа, — проговорил Люк. — Здесь Руфус.
— Я знаю, я не думал об этом, правда. Просто был момент, ужасный момент…
— Да.
Том посмотрел на сына.
— Куда уехала Эми?
— В Манчестер. У нее идея начать там новую жизнь.
— Должно быть, она права.
— Думаю, — печально проговорил Лукас, — она была права почти во всех случаях.
Его отец опустил глаза на свой бокал.
— И Элизабет, — спокойно сказал он.
— Что она собирается делать?
— Вернуться в Лондон. Купить дом вместо квартиры. Получить повышение по государственной службе.
— Она переехала?
Том слегка улыбнулся.
— Почти нечего было перевозить. Ты никогда не встречал никого более скромного и непритязательного. Лиз оставила припаркованный снаружи автомобиль с полным баком бензина, ключи на крючке, где она всегда вешала их. Я ищу…
— Что?
— Я ищу, безнадежно пытаюсь найти ее следы. Ничего, ничего, даже бумажной салфетки в корзине для мусора, журналов, которые она покупала, кружки, из которой любила пить…
— О, папа, не надо.
Отец слегка похлопал его по плечу.
— Все правильно. Совершенно неприлично говорить такое тебе.
— Я не думаю, — великодушно сказал сын, — что с нами случилось одна и та же история.
— Возможно, нет.
— Ты увидишь ее снова?
Том поднял свой бокал и запрокинул его, словно он пил воду.
— На следующей неделе. Когда вернется Руфус.
— Руфус…
— Да, — сказал Том. Он поставил свой бокал под скамью и встал. — Да. Она приедет на следующей неделе, чтобы повидать Руфуса. Она хочет рассказать мальчику обо всем сама.
Дейл делала оссо-букко. Она положила книжку Элизабет Дэвис «Итальянская кухня» около кофеварки и крошила чеснок с укропом и лимонной цедрой ножом с длинным лезвием. Это Дейл наблюдала по телевизору, так делали повара. Аромат был великолепен. Она надеялась, что когда отец вернется с этой таинственной встречи в пабе с Лукасом, то непременно скажет, как великолепно пахнет, а не останется равнодушным. Безразличным он бывал в последние дни, не проявляя никакого внимания ко всем попыткам и ухищрениям дочери, которые она предпринимала, пытаясь показать, что знает о его беде и сочувствует ему. «Я сочувствую, — сказала она самой себе, продолжая крошить зелень, — конечно, сочувствую». Это было ужасно — снова видеть отца подавленным, фактически, с разбитым сердцем. Это выглядело так, словно он полностью утратил всю свою энергию и жизнелюбие, весь смысл жизни. Но, конечно, все встанет на свои места, когда он вспомнит… Дейл слышала, как его ключи поворачиваются в замке.
Дверь на кухню открылась.
— Привет! — сказала Дейл, не поднимая глаз.
Том медленно подошел к столу и бросил на него ключи.
— Как Лукас?
— Ты отлично знаешь, прекрасно! — ответил отец.
Она тихо сказала:
— Ты имеешь в виду Эми.
— Да.
— Может быть, — проговорила она, — с учетом масштабов всей жизни ничего плохого не произошло?
Ее отец выдвинул стул из-за стола и тяжело опустился на него.
— Отложи нож.
— Что?
— Ты слышала меня.
Дейл осторожно положила нож рядом с зеленым пестрым холмом на разделочной доске. Она посмотрела на отца. Спустя немного времени он поднял голову и посмотрел на нее с выражением, которое дочь не могла истолковать.
— Довольна? — спросил Том.
Она была искренне поражена.
— Прости, я не поняла?
— Я сказал, ты довольна? — повторил он.
— Что ты имеешь в виду?
Отец наклонился вперед и сказал резко, почти прокричав:
— Ты выпроводила Элизабет, выпроводила Эмми. Ты теперь довольна?
Дейл опешила.
— Это не я!
— Не ты? Не ты? Давая четко понять чудесной девушке и прекрасной женщине, что твой брат и отец никогда не будут принадлежать никому, кроме тебя?
Дейл пришла в ужас. Она облокотилась руками о разделочную доску, тяжело дыша.
— Я не делала, я никогда…
— Ключи? — потребовал Том. — Вторжение в этот дом? Маленькие хитрости и уловки? Твои проклятые вещи, застолбившие место красноречивее всех слов? Ты постоянно заставляла Лиз чувствовать, что она аутсайдер, незваный гость. С Эмми было то же самое?
— Я не… — прошептала Дейл.
Отец поднялся на ноги, опершись со своей стороны о край стола и обратившись лицом к ней.
— Ты не ребенок, — сказал Том Карвер, — хотя Бог знает. Твое поведение недостойно для большинства детей. Ты — взрослая женщина. Ты взрослая, черт побери, женщина, которая не признает этого, которая не признает, что детство закончилось. Тебе нужно создать свой собственный дом, свою собственную жизнь…
— Пожалуйста, — сказала Дейл, — пожалуйста…
Слезы ручьями текли у нее по лицу и капали на разделочную доску.
— И потому, что ты не принимаешь такого положения вещей, ты хочешь заставить Лукаса и меня жить без будущего, зато — с тобой, никогда не задумываясь, чего это будет стоить нам. Ты никогда не думала о страдании, о потере, вероятно, самого лучшего человека — ты слышишь меня! — самого лучшего человека, которого я когда-либо знал, не понимая, что все время я делал то, чего хотела ты, Дейл.
Его дочь начала опускаться вниз, у кухонного стола, мягко упав на пол. Она схватилась за голову, словно бы прячась.
— Пожалуйста, папа, не надо, не надо, у меня и в мыслях никогда не было…
— Тогда о чем ты думала?
— Я ни о чем не думала, — сказала неуверенно Дейл. — Я только хотела не утонуть. Я не могла причинять боль. Я не делала этого, нет…
— Но ты причинила боль! — закричал Том. — Ты вызвала ужасное, преднамеренное разрушение. Посмотри на то, что ты сделала!
Дейл не разжала рук, прижимаясь к ближайшей ножке стола. Ее волосы высвободились из вельветовой заколки и рассыпались по лицу, прилипнув то тут, то там к влажной коже.
