была плохой девочкой. А мама все время работала. Ей было не до меня.
— Ты не была плохой девочкой, — утешаю я ее. — Уходят не от детей.
— У меня никогда не было кого-то ближе тебя, понимаешь? Тебе есть до меня дело.
— Поэтому ты хочешь быть со мной? — мягко спрашиваю я, поднимая ее на ноги и аккуратно обтирая тонкое, грациозное тело мягким полотенцем.
— Я люблю тебя. Думала, что никогда никого не полюблю, потому что это больно. А потом появился ты, и я ничего не смогла с собой поделать.
Я целую ее в кончик носа и выношу из ванной. Сажаю мою любимую девочку на кровать и бережно, как ребенка, одеваю ее в свою футболку. Укладываю Арину на подушки, укутываю одеялом и обволакиваю сверху своими руками.
— Почему он пытался сделать это со мной? — вдруг спрашивает Ариша.
— Он псих, Арина. Псих, который меня ненавидит, но в наших кругах принято не обращать внимания на личную неприязнь. Когда-то давно, в моей прошлой жизни, была девочка Алина. Она была похожа на тебя. Очень хорошая, чистая. Я ее любил, — я замолкаю и провожу ладонью по лицу, будто это может помочь унять застарелую боль, которая всегда со мной.
— Так почему ты не с ней, а с Крис? — спрашивает Арина, глядя на меня. Ее зрачки настолько огромные, что от светлой радужки остался тончайший ободок, а взгляд кажется расфокусированным.
— Потому что с ней случилось несчастье, — отвечаю обтекаемо. Какой же я трус. Все никак не могу отпустить ее. Потому и держу эту историю при себе. А ведь пора отпустить. И ее, и себя. — До той ночи у Али был выбор, с кем начать встречаться. Со мной, или с Родионом. Он тогда казался просто эксцентричным, совсем не таким отбитым как сейчас. Она выбрала меня. И все было хорошо, пока мы не поругались однажды. Я уже даже не помню из-за чего. Аля психанула и поехала на вечеринку, а я — домой.
— Родион что-то с ней сделал? — спрашивает Арина, приподнявшись на локте.
— Нет, он тогда был заграницей. На вечеринке к ней пристали какие-то отморозки, — я до боли в костяшках сжимаю пальцы в кулак. Слова не идут. Я никогда и никому этого не рассказывал. — Эти подонки надругались над ней. И я был рядом после всего. Я и не думал ее бросать, но Алю это сломало. Она наглоталась таблеток. Подгадала все так, чтобы я не смог спасти.
— Мне так жаль, Руслан, — проговаривает сквозь слезы.
Она с трудом садится, превозмогая боль и усталость, и обнимает меня, Ее ручки такие маленькие и тонкие на моих больших плечах, и в то же время они такие спасительные.
Нашу интимность прерывает СМС. Я смотрю на экран. Ден: «Волк у двери. Открывай уже».
— Арина, я все же позвал доктора, — беру себя в руки ради нее. — Не пугайся. Он мой хороший друг. Не такой, как Родион. Просто обработает раны и осмотрит тебя. Будь хорошей девочкой.
— Хорошо, — кивает Арина. — Ты только не уходи.
— Я буду присутствовать, если хочешь, — успокаиваю я Арину, уложив ее на подушки. — Все будет хорошо.
Я рывком встаю и иду вниз. Открываю дверь и натыкаюсь на довольную физиономию Денчика.
Он входит, и широкая улыбочка стекает к носам белоснежных конверсов. Обозрев разгромленный холл в пятнах крови, удивленно спрашивает:
— Что тут было за побоище, Рус? Вроде Настенька сейчас во Франции.
— Это все Родион, — нехотя поясняю я. — Он напал на Арину.
— И что, сделал свое грязное дело? — его угольно-черные, обработанные триммером брови буквально подскакивают.
— Не успел, но я боюсь, что у Арины сотрясение, — разворачиваюсь спиной к нему и иду к лестнице. — Пойдем, она наверху.
Мы в гробовом молчании поднимаемся на второй этаж. Я вхожу первым, чтобы не напугать Арину.
— Ариша, это Денис, он тебя осмотрит.
Арина кивает, но вжимается спиной в подушки и мнет в пальцах край одеяла.
— Ну привет, Арина, — Ден ставит на кровать свой волшебный чемоданчик и отщелкивает крышку. — Что болит?
— Ничего, — отвечает, мотнув головой, и тут же бледнеет. Метнувшись к краю кровати, склоняется над полом и извергает на ковер лужицу рвоты.
Я уже готов броситься к ней, но меня опережает Ден. Он гладит Аришу по влажной спине, а потом помогает лечь в подушки. Берет из чемоданчика маленький фонарик и поочередно светит ей в глаза.
— Так, зрачковый рефлекс сохранен, зрачки расширены. Рвота еще была?
— Нет, — отвечаю я за Арину, которая стыдливо вытирает губы тыльной стороной кисти. Бедная моя малышка.
— Головка бо-бо? — спрашивает Денчик, облачая свои умелые руки в каноничный черный латекс.
— Немного, — мямлит Арина.
— Ладно, — поворачивается ко мне, — у нее сотряс, но по лайту. Нужен постельный режим и покой. Если вдруг усилится рвота, головная боль или головокружение, то вновь звони мне. Пришлю личную неотложку. Еще повреждения есть?
— Да, — киваю я, начиная заводиться из-за его поведения чертова клоуна. — Колени и спина.
— Ок, малышка, — он откидывает одеяло, заставив Арину подскочить. — Не бойся. Я доктор. Раздевайся.
Перехватываю обеспокоенный Аринин взгляд и утвердительно киваю.
Она нехотя стаскивает с себя футболку, стыдливо прикрывает грудь руками и поворачивается к Дену спиной. Тот принимается колдовать над ее ранами. Он сначала обрабатывает спину, а потом — колени.
— Ложись, — командует Ден, и Арина мышкой забивается под одеяло. — Ручку мне дай, укольчик хороший сделаю.
— Что за укол? — уточню я.
Денчик награждает меня недобрым взглядом и отвечает в своей привычной издевательской манере:
— Успокоительное. Поспит и будет снова огурчик.
Он достает один
