class="p1">— Но ты сбежал?
— Нет. Мои… друзья пришли, чтобы спасти меня. Я не знала, что у меня есть друзья. Я никогда не ожидал, что кто-то придет за мной. Особенно те два идиота. Они чуть не взорвали меня вместе с остальным комплексом, где я находился в плену. Чертов Белов и его одержимость взрывчаткой. Я убью его, когда увижу в следующий раз. А потом этот ублюдок Аз накачал меня успокоительным, которого хватило бы, чтобы усыпить чертова слона. Я убью и его тоже, при первой же возможности.
— Они спасли тебе жизнь. — Я прижимаюсь носом к его шее. — Ты должен благодарить их.
— Я не благодарю людей.
— Знаю. Но, может быть, в этот раз ты сделаешь исключение?
— Я подумаю об этом. — Поцелуй ложится на мои волосы. На несколько долгих минут воцаряется тишина, прежде чем он снова говорит.
— Я была полумертв, когда Аз и Белов вытащили меня и привезли в США. Прошло несколько недель, прежде чем я стал достаточно работоспособным, чтобы выследить ублюдка, который меня подставил, и убить его. Мой бывший босс. Он знал о нас, и я не хотел рисковать, чтобы он пришел за тобой, когда поймет, что я вернулся. — Его пальцы лежат на моих волосах, нежно перебирая их. — После этого я вернулся в Бостон и наблюдал за тобой издалека. Хотя я знал, что ты больше не моя. Не после того, что я сделал. Я думал, что потерял тебя, тигренок.
— Ты никогда не терял меня. — Я целую его подбородок. Затем его ключицу. — Я всегда была только твоей. Даже когда верила, что больше никогда тебя не увижу. — Я убираю пряди волос с его лица, затем целую его щеку. — Даже когда верила, что ты забыл меня или тебе больше нет до меня дела.
— Забыл тебя? — Он обхватывает меня за талию и переворачивает нас, прижимая меня к себе. — Как можно забыть единственный свет в жалкой темноте своей жизни? — Его шершавая ладонь скользит по моей грудной клетке и бедру, затем ниже. Он долго и медленно проводит пальцем по моим складкам, прежде чем ввести в меня свой член. Задыхаясь, я хватаю его за плечи. Мне все еще больно после неистовых занятий любовью, но это неважно. Я приподнимаю бедра, принимая его больше. Я хочу почувствовать его больше в себе.
— Пока я был в заточении, большую часть времени я не знал, где нахожусь. Неважно, был ли это день или ночь. А иногда я даже не знал, кто я. — Он вырывается и опускает голову, пока его лицо не оказывается на волосок выше моего. — Но даже когда я был в бреду, оторванный от реальности, разрозненные вспышки воспоминаний продолжали вторгаться в мой разум. — Он скользит обратно внутрь, погружаясь все глубже. — Красный шарф. Теплые руки, сшивающие мою кожу. Вкус шоколадного торта. — Его рука берет мой подбородок, наклоняя голову для поцелуя. — Мягкий голос, читающий мне какую-то чепуху про коров, в то время как нежный палец двигался под словами, чтобы я могла следить за ним.
— Кай. — Его имя звучит как придушенный стон.
Лунный свет, льющийся через окно, падает на него, заливая бледным сиянием его грубое лицо. Теперь я вижу его глаза, сверкающие, как два серебряных пламени, горящие в моих. Два звездных маяка с неизмеримой гравитацией. И я… я — их добровольный пленник, готовый влюбиться. Я и представить себе не могла, что у меня будет кто-то, кто будет так на меня смотреть.
— Ты, мой тигренок, был единственным, что я помнил. — Он опускает голову и погружается в меня. — Мое все.
— Я проголодалась.
Я оборачиваюсь, мои глаза нацеливаются на обладателя крошечного голоса. Лючия стоит на пороге, наклонив голову набок, и с интересом наблюдает за мной широко раскрытыми светлыми глазами. Мои глаза. Мое сердце колотится так сильно и быстро, что я почти ощущаю каждый удар по внутренней поверхности своих ребер. Наш ребенок. Моя дочь. Меня одолевает желание заключить ее в объятия. Но я слишком взволнован, чтобы что-то предпринять.
Вчера вечером Нера рассказала мне все о Лючии. А позже она рассказала мне, как стала главой "Коза Ностры" в Бостоне. Последние три года она жила как в чертовом кошмаре, и хотя она не говорила об этом вслух, я знаю, что она добровольно погрузилась в это дерьмо, чтобы защитить нашу маленькую девочку. Она должна была быть сильной, и она была такой. Мой бесстрашный тигренок.
После того как Нера уснула, я выскользнул из спальни и на цыпочках прокрался в соседнюю комнату. Я стоял в дверях и наблюдал за спящей Лючией. Я не решился подойти ближе, просто слушал, как она дышит, свернувшись калачиком под пушистым желтым одеялом. Потом, около трех часов ночи, я присел у кровати моей малышки и стал наблюдать за ее ангельским личиком. Она выглядит так же, как Нера, когда спит. Я никогда не видел более прекрасного зрелища.
Моя дочь.
Мне казалось, что я наблюдаю за чудом. Как могло произойти от меня нечто столь совершенное и невинное? Не испорчу ли я ее, если прикоснусь к ней? Неужели я запятнаю ее своими грехами?
Ее крошечная рука лежала на подушке, и мне хотелось протянуть ее и взять в свою. Тоска была настолько сильной, что мне пришлось ухватиться за раму кровати, чтобы мои руки не потянулись к ней без принуждения. Когда я наконец заставил себя уйти, я не смог продержаться и пятнадцати минут. Я вернулся и провел остаток ночи, наблюдая за сном Лючии. Как только рассвело, я вернулся в спальню Неры, боясь, что дочь испугается, если проснется и увидит меня рядом с собой.
— Я хочу есть, Рапунцель-бой. — Еще один крошечный шепот, но уже более решительный, чем раньше.
Я моргнул. Рапунцель-бой? Наверное, дело в волосах. Я только что принял душ и не заплел косу, как обычно. Лючия наморщила свой крошечный носик и, развернувшись, побежала прочь. Я бросаюсь за ней.
Плюшевый ковер заглушает звук ее маленьких ножек, когда она спешит на кухню и останавливается рядом со стульчиком, стоящим у барной стойки. Она смотрит на меня и поднимает руку, в которой зажат плюшевый мишка. Она предлагает мне свою игрушку?
— Подними меня, — говорит она, подпрыгивая на цыпочках.
Я не понимаю, о чем она спрашивает, и чувствую себя полным идиотом.
— Хочу есть. Подними меня.
Мой взгляд метался между стульчиком и дочерью. У меня трясутся руки, когда я наклоняюсь,
