– Она ненормальная. Это потому, что у нее нет глаза, другого объяснения нет. – Он протягивает мне куклу, и я держу ее перед собой. Пластиковая кукла вопит, моргает и снова вопит.
– Мне это не нравится.
– Ты не нежничаешь с ней, – констатирует Хаксли, когда приближается Хейвен.
– Потому что боюсь, что если поднесу Джудит ближе, она высосет мою душу.
– Давай я похлопаю ее по спине, а ты держи. – Хаксли протягивает руку и несколько раз хлопает Джудит по спине.
После четвертого раза Джудит перестает плакать.
– Боже, мы сделали это.
– Правда? – неуверенно спрашивает Хаксли. – Она просто взяла и замолчала?
– Полагаю, да. Думаю, мы успокоили…
Не успеваю я закончить фразу, как какая-то молочная жидкость брызгает мне в лицо.
– Вот черт, – кричит Хаксли, отпрыгивая назад, чтобы избежать отвратительной массы, льющейся изо рта куклы.
– Уберите это с меня, уберите это с меня! – кричу я и начинаю метаться туда-сюда, удерживая Джудит как можно дальше от себя. – Боже мой, почему оно пахнет?
– У меня есть влажные… – Хаксли пытается подавить рвотный рефлекс. – Господи, черт, запах просто ужасный. Что это?
– Не знаю, просто убери это с моего лица.
– Все хорошо? – сквозь хаос прорывается голос Хейвен.
Я замираю, стараясь подавить тошноту, одолевающую меня из-за мерзкого запаха жидкости на моем лице.
– Джудит проходит обряд экзорцизма, – говорю я.
– Я вижу. Кажется, ей нехорошо. Так вы станете держать ребенка, который плохо себя чувствует?
– Так я стану держать ребенка, который только что выплюнул мне в лицо кислое молоко. Ей повезло, что она не катается по земле.
Хаксли вытирает мое лицо салфеткой, и я позволяю себе сделать глубокий вдох, когда он убирает большую часть жидкости.
– Почему так воняет? – спрашиваю я у Хейвен, которая осуждающе смотрит на нас.
– Мы стараемся сделать этот опыт как можно более достоверным, поэтому я бы попросила вас обращаться с куклой как с настоящим ребенком.
– Я так и делаю. Просто оказалась застигнута врасплох, я не ожидала… – слышу какой-то булькающий звук, он явно исходит от Джудит.
Затем еще один странный звук.
И тут, к моему ужасу, из Джудит начинает течь что-то коричневое.
Даже не задумываясь, я вскрикиваю, бросаю Джудит на стол и отскакиваю в сторону, когда из пластиковой попы Джудит вырывается новая порция чего-то вонючего.
И конечно, поскольку это создание – ребенок сатаны, она вопит так громко, что теперь все смотрят на нас, даже Дэйв и Элли, которые нянчатся с Енохом.
Все идет не очень хорошо.
* * *
– Прости, – шепчу я, когда мы садимся возле здания, к счастью, стерев с себя все остатки жидкости, вылетевшей из Джудит.
– Не стоит, эта кукла была одержима.
– Да, но нас выгнали с занятия.
После того, как у Джудит в очередной раз «расстроился животик», как это назвала Хейвен, я выругалась на куклу, из-за чего нас заставили покинуть класс.
Мне жаль, но если бы это был настоящий ребенок, наверное, я бы отреагировала точно так же, только не стала бы бросать его. Я вообще сомневаюсь, что найдется хоть один родитель, способный сохранить хладнокровие, когда ребенок обстреливает его из всех щелей. Прошу, покажите мне хоть одного родителя, который смог бы выйти из этой ситуации с достоинством.
Ни одного.
– Было жестоко выгонять нас из класса, – говорит Хаксли. – Лишь из-за того, что ты решила облегчить душу. Честно говоря, я считаю, твоя речь получилась довольно яркой.
Наклоняюсь к нему и касаюсь губами его щеки.
– Я рада, что ты оценил мою способность ругаться.
Ведущая в здание дверь открывается, и оттуда, держась за руки, выходят Дэйв с Элли. Заметив нас, они виновато улыбаются.
– Мы не знали, ушли вы или нет, – произносит Элли. – Ситуация получилась немного неприятной.
Хаксли помогает мне подняться, а затем кладет руку мне на плечо, побуждая прижаться к нему.
– Мы не ожидали, что все будет настолько нестабильно, – бормочет Хаксли с иронией.
Дэйв усмехается.
– Не думаю, что видел раньше такую череду неудачных обстоятельств. – Он ухмыляется. – И, Лотти, поздравляю с таким обширным запасом ругательств. Весьма впечатляет.
Чувствую, как мое лицо пылает от смущения. Происшествие с Джудит так выбило меня из колеи, что я совершенно забыла о приличиях и о том, для чего вообще пришла в этот чертов класс – чтобы произвести впечатление на Дэйва. Очень надеюсь, что не испортила дело Хаксли. А именно заключение сделки, которое, кажется, тянется уже целую вечность.
– Простите, – морщусь я. – Думаю, вонь просто выбила меня из колеи.
– Не стоит извиняться, – машет рукой Дэйв. – Не уверен, что сумел бы сдержаться, случись со мной такое.
– Я бы не смогла, – говорит Элли, положив руку на живот. – Умираю с голоду. Ребята, не хотите поужинать с нами?
– Было бы здорово, – отвечаю я за нас обоих до того, как Хаксли успевает придумать оправдание. Думаю, я в долгу перед ним и должна обеспечить ему еще один шанс на разговор о деле.
– Замечательно, – кивает Элли. – В этом квартале есть необычная закусочная, я просто обожаю их сэндвичи. Звучит неплохо?
Я киваю.
– Показывай дорогу.
Дэйв и Элли уходят, но Хаксли удерживает меня, и я замедляю шаг. Он шепчет мне на ухо:
– Ты не обязана этого делать. Я знаю, тебе наверняка хочется вернуться домой. – И принять душ. Да, боже, хочется. Но…
– Я в долгу перед тобой, – отвечаю я.
Он касается губами моего уха, из-за чего по моей руке бегут мурашки.
– Ты ничего мне не должна. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
Переплетаю наши пальцы.
– Честное слово, со мной все хорошо. Давай посмотрим, сможем ли мы ускорить заключение сделки. – Я подмигиваю Хаксли и позволяю ему притянуть меня к себе, пока мы идем следом за Элли и Дэйвом. Но внезапно он отстраняется и прочищает горло.
– Что-то не так?
– Я, э… Кажется, у тебя в волосах еще остались следы отрыжки.
Вот черт.
* * *
– Разве ты не любишь сэндвичи с мясом? – спрашивает Элли, с жадностью вгрызаясь в свой чизстейк по-филадельфийски. Сыр капает с ее подбородка, пока она улыбается и жует.
Господи боже.
– Мне нравится, когда у меня во рту мясо, – отвечаю я, заставляя сидящего рядом со мной Хаксли фыркнуть. Хм, наверное, прозвучало немного странно.
– Очень жаль, что ты выбрала суп. А то могла бы взять чизстейк.
Я взяла куриный суп с лапшой, потому что, честно говоря, понятия не имела, что едят беременные, а поскольку Элли и Дэйв настояли, чтобы мы сделали заказ первыми, я выбрала что-то нейтральное. Поверьте, чизстейк выглядит просто феноменально.
– Совсем не жаль. – Я зачерпываю ложкой скучный бульон. – Люблю вкусные супы. – Засовываю ложку в рот и делаю вид, что наслаждаюсь пресной едой.
– Да? – спрашивает Дэйв. – Ты любительница супов?
– Она помешана на супах, – присоединяется к разговору Хаксли. Он уже давно покончил со своим сэндвичем, выбрав что-то небольшое с гарниром из салата. Положив руку на мой стул, он непринужденно перебирает мои волосы. – Помнишь суп с ячменем, который ты приготовила для нас в тот вечер?
Э-э-э… нет.
И, честно говоря, суп – это не то. Я не очень люблю подогретую жидкость. Предпочитаю хороший сэндвич. Но к чему он клонит?
– О, да, суп с ячменем, – отвечаю я.
– Ты использовала целую пачку ячменя. – Хаксли смеется и поворачивается к Дэйву и Элли. – Я пытался вести себя как заботливый жених и съесть это, но не мог проглотить.
– О, я тоже не всегда могла проглотить, – говорит Элли, глядя на Дэйва с блеском в глазах. Господи… боже!
Дэйв виновато поднимает руку.
– Не лучший повар… во всех смыслах.
Мне кажется или эти двое делают сексуальные намеки? Если это так… мерзость!
– А потом была тушеная говядина с картофелем, – продолжает Хаксли, превратившись в мистера Болтуна. – Вот это было вкусно.
