– Очевидно, до сих пор ему просто удавалось держать себя в руках. Верь мне, когда я говорю, что он может опозориться.
– Да? Почему бы вам не порадовать меня какой-нибудь историей?
Брейкер и Джей Пи обмениваются взглядами.
– Он не упоминал о том, как читал доклад на тему бизнеса в университете Нью-Йорка с расстегнутой ширинкой?
– Что? – Я громко смеюсь. – Нет, не упоминал.
Брейкер кивает.
– Так и было. В конце доклада один из студентов спросил его, не жарко ли ему.
– О боже. – Зажимаю рот рукой, хихикая.
– Конечно, Хаксли ничего не понял и ответил «нет», а затем спросил, откуда такой вопрос. Тогда парнишка ответил, что не знает другой причины, почему его ширинка может быть расстегнута.
Я хохочу, чем привлекаю внимание Хаксли. Он подозрительно смотрит на своих братьев и точно понимает, о чем мы говорим.
– Что он сделал? – спрашиваю я.
Брейкер потирает рукой челюсть, что, как я заметила, делает и Хаксли.
– Он, конечно, чувствовал себя униженным. Застегнул ширинку, прочистил горло, а потом поблагодарил всех за потраченное время и ушел. Еще несколько дней после этого он вел себя как настоящий придурок, обвиняя нас в том, что показался там с расстегнутыми штанами.
– Что?
Джей Пи прижимает руку к груди.
– Вот именно. Объясни, в чем наша вина. Мы что, должны постоянно следить за ним, как заботливая мамаша? – Джей Пи качает головой. – Нет, это не наше дело. Будь взрослым мужчиной и застегни штаны.
– Теперь перед тем, как отправиться на встречу, мы всегда шепотом советуем Хаксли проверить ширинку.
– Стоп. Вы правда так делаете? – усмехаюсь я.
Брейкер кивает.
– Да, его это бесит, но черта с два мы снова окажемся виноваты в его ошибке.
– Вы просто защищаете себя, – говорю я.
– Именно, – соглашается Брейкер, затем обращается к Джей Пи: – Она поняла.
– Что она поняла? – спрашивает Хаксли, присоединяясь к нам, моя мама и Джефф рядом.
– Ничего, – отвечает Джей Пи. – Это только между нами. Тебе не о чем беспокоиться.
– Если ты разговариваешь с моей девушкой, мне уже стоит беспокоиться, – возражает Хаксли, и я, конечно, чувствую слабость в коленях из-за его собственнического тона.
– О-о-о, мне нравится эта его сторона, – говорит Джей Пи. Он встает и хлопает брата по плечу. – Как бы мне ни нравилось обсуждать с твоей невестой минуты твоего позора, мне пора идти.
– Мне тоже, – сообщает Брейкер.
– И мы уходим, – присоединяется Джефф. – Подошли попрощаться.
Я встаю и от всей души обнимаю Джеффа и маму. Было приятно снова увидеть их. Я была так погружена в захватившую меня суету, что мне не хватало времени на общение с ними. Надеюсь, теперь все будет проще и мы сможем планировать больше подобных встреч.
Все вместе мы направляемся к входной двери, где обнимаемся, обмениваемся благодарностями и прощаемся. Как только дверь закрывается, Хаксли поворачивается ко мне и спрашивает:
– Что они тебе рассказали?
Издаю смешок и иду на кухню, где собираюсь убрать со стола.
– Боишься, что они сказали что-то, что отпугнет меня?
– Да.
– Чтобы отвадить меня от тебя, потребуется гораздо больше, чем история о выступлении с расстегнутой ширинкой.
Хаксли издает стон и прислоняется к стойке.
– Они не должны были этого говорить.
Смотрю на него.
– Тебе хотелось немного охладиться?
Его взгляд мог бы испепелить, и из-за этого я смеюсь еще громче.
– Впредь я запрещаю тебе разговаривать с ними.
– Какая жалость, – говорю я. – Ведь мы так хорошо поладили. – Поскольку раньше мы уже разобрались с едой, я просто засовываю посуду в посудомоечную машину, а затем поворачиваюсь к Хаксли. – Я бы с удовольствием пообщалась с ним подольше. По-моему, они крепко стоят на земле.
– Да, не сомневаюсь, что они тебе понравились. – Когда я закрываю посудомоечную машину, он подходит ко мне и берет меня за руку, притягивая к себе. – Повеселилась сегодня?
– Да. – Провожу рукой по его груди. – Но я хочу спросить тебя кое о чем.
– О чем же?
– Тот звонок…
– Лотти, это не такое уж и большое дело. – Он делает движение, чтобы отойти, но я останавливаю его.
– Для меня большое. Не уверена, что ты понимаешь, но благодаря тебе Джефф навсегда запомнит этот год. Он очень усердно работает над благоустройством двора, и это признание значит для него все. – Заставляю Хаксли посмотреть на меня. – Когда ты позвонил им?
– Почему это так важно?
– Потому что. Когда ты позвонил в комитет?
Он вздыхает.
– Не знаю, где-то четыре недели назад.
– Четыре недели назад? – потрясенно спрашиваю я. – То есть сразу после того, как мы познакомились?
Он трет шею.
– Да, наверное, примерно тогда. Но как я уже сказал, это не так уж важно.
– Вот тут ты ошибаешься. – Я подхожу к нему и беру его за щеку. – Хаксли, ты сделал это по доброте душевной, потому что знал, насколько это важно для другого человека. Не многие люди способны на такое.
– Не надо делать из мухи слона.
Замираю и наблюдаю за ним. Его движения суетливые. Он избегает моего взгляда.
– Ты не очень хорошо принимаешь комплименты, да?
– Не думаю, что стоит акцентировать внимание на том, что по большому счету было пустяком.
– Но это не пустяк, – возражаю я. – Совсем не пустяк. Ты сделал Джеффа, очень важного для меня человека, счастливым. Хаксли, благодаря тебе он навсегда запомнит этот год. Не могу передать, как я благодарна тебе за это.
Хаксли сжимает мои бедра и наклоняется вперед, целуя меня в макушку.
– Если ты счастлива, то и я тоже.
А затем берет меня за руку и ведет вверх по лестнице в свою спальню. Всю дорогу я думаю о том, как все изменилось, причем очень быстро. Мы прошли путь от оскорблений до нежелания отпускать друг друга. Келси была права – между любовью и ненавистью действительно существует тонкая грань, и мы перешли ее.
* * *
– Мне не по себе, – говорю я, пока мы ждем Дэйва и Элли. – Мы должны рассказать им.
Кажется, Хаксли так же неловко, как и мне.
– Я понимаю, но не знаю, как, черт подери, это сделать. Я до сих пор не заключил сделку, потому что он постоянно отменяет встречи.
Мы ждем у высокого кирпичного здания, где проходят занятия по уходу за новорожденными. Дэйв спросил, не хотим ли мы присоединиться к ним, и, конечно, Хаксли – все еще стремящийся завладеть имуществом Дэйва – ответил «да». Но теперь, когда мы здесь, выбор кажется неправильным, особенно учитывая, что теперь мы действительно вместе.
– Как думаешь, что бы он сделал, если бы узнал, что история с беременностью неправда?
– Не знаю, – отвечает Хаксли, оглядывая улицу. – Уверен, из-за вранья он не стал бы иметь со мной дело. И больше всего я боюсь, что новость станет известна окружающим, всем тем людям, с которыми я работаю. А это может привести к катастрофе.
– Да, вряд ли кто-то захочет вести с тобой дела после того, как ты за один день придумал и невесту и ребенка.
– Это точно не сулит мне ничего хорошего.
Толкаю его плечом.
– Знаю, я уже говорила, но поступок был довольно идиотским.
Он усмехается, притягивает меня ближе к себе и целует меня в макушку.
– Да, ты уже высказывала такое мнение.
– Эй, ребята, мы здесь, – слышим мы голос Дэйва позади нас. Оборачиваемся и видим Дэйва и Элли в джинсах и одинаковых белых рубашках на пуговицах. Обнявшись, они направляются к нам. Эти двое просто нечто.
Хаксли поднимает руку, машет им и тихо произносит:
– Обещаю, я найду способ все исправить. Давай просто переживем сегодняшний день.
– Хорошо. – Обнимаю его, а затем мы присоединяемся к Дэйву и Элли.
– Ого, ничего себе, выглядишь потрясающе. – Элли обнимает меня. – В этом платье ты просто светишься. – На всякий случай, чтобы не привлекать внимание к своей фигуре, я решила надеть свободное платье. – Дэйв, правда она светится?
