как будто затеплились свечи, озаряя все вокруг нежным, трепетным светом. «Наивные маленькие дурачки, — подумал он. — Не понимают, что это в последний раз». И вдруг отчетливо понял, что проиграл. Они были сильнее его. Он мог разлучить их навсегда, истерзать, убить, наконец, но победить был не в силах. Победа, казавшаяся столь близкой, предательски обернулась поражением.
— Тиминушка! Девочка моя! — позвал он дрогнувшим голосом. — Что ты делаешь со мной?
Виолетта оторвалась от колен Андрея и грациозно, одним неуловимым движением поднялась с пола.
— Я ухожу, отец. — Слово «отец» вместо обычного «папа» больно резануло Георгия. — Ухожу с ним.
— Ты не уйдешь. Здесь твой дом, и ты остаешься. А он может идти хоть сейчас.
— Здесь моя тюрьма, и я бегу отсюда.
— Если дело только в этом, то, обещаю тебе, с сегодняшнего дня все будет иначе. Все будет, как ты хочешь, только не уходи. Я не могу без тебя.
Виолетта нетерпеливо поморщилась. Слова уже не имели для нее никакой цены. Бесполезные, как прошлогодние листья.
— Помнишь, отец, ты говорил мне, что когда ты был молод и любил маму, вмешалась система и искорежила твою жизнь. Она требовала от людей, чтобы любили только ее, и уничтожала непокорных. Так вот, она искалечила не только твою жизнь, она искалечила тебя самого, настолько, что ты воспроизвел ее в своем доме. Ты хотел, чтобы я любила только тебя, а теперь, когда ничего не получилось, готов меня уничтожить. Ну что ж, давай, только счастливее от этого ты не станешь. Мне жаль тебя, отец.
— Убирайся! — завопил Георгий. В углах его рта закипела пена. Жилы на шее угрожающе вздулись. Лицо побагровело. — Убирайся вместе со своим русским ублюдком. И будьте вы навеки прокляты! Чтоб вам не знать ни минуты радости на этом свете!
Виолетта с сожалением посмотрела на него. Как страшно, что они в одну минуту стали чужими друг другу. Она подавила в себе желание подойти к нему, приласкать, еще раз попытаться ему объяснить. Глядя в его безумные вытаращенные глаза, она поняла, что все бесполезно. Он по-прежнему слеп и глух. Она тронула Андрея за руку, и они исчезли за дверью.
Георгий сидел в кресле, жадно хватая ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды. Он позвал, было, охранника, чтобы приказать ему немедленно вернуть их, но голос не подчинялся ему. Из горла вырвался только клокочущий бессильный хрип.
Он услышал, как внизу хлопнула дверца машины, взревел мотор, заурчал, удаляясь, и все стихло. Она уехала, а он снова остался один.
Дрожащей рукой он нащупал выключатель лампы, повернул его, и комната погрузилась и серую предрассветную муть. Он и не заметил, как прошла ночь, самая кошмарная в его жизни, или нет. Была еще одна, много лет назад. Регина. Регина…
— Джи Джи, — прошелестел в ушах ее голос. — Джи Джи, я так люблю тебя.
— Регина, — прошептал он хрипло. — Я опять один. Все кончено.
— Bсe еще только начинается, Джи Джи. Только начинается. Открой глаза.
Из неверного света зарождающегося утра и ночных теней соткалась гибкая женская фигурка. Маня к себе, она покачивалась перед ним. Рука в прощальном приветствии взлетела над головой, заклубились призрачные волосы. Она скользнула прочь и растаяла.
— Любовь сильнее смерти, — донеслось до него издалека.
— Регина! — Его крик взлетел над спящим домом и затих. Только чайки, проносясь над морем, ответили ему.
Андрей остановил машину за первым же поворотом. Виолетта тут же очутилась в его объятиях. Они целовались жадно, неистово, страстно, как любовники после долгой разлуки. Глаза Виолетты, опущенные густыми черными ресницами, казались бездонными.
— Виола, фиалочка моя, — выдохнул Андрей. — Это как сон. В какой-то момент я подумал, что больше никогда тебя не увижу.
— Ты так подумай? — Виолетта резко выпрямилась. — И почувствовал, наверное, небывалое облегчение.
— Облегчение я бы почувствовал несколько позже, на дне моря с камнем на ногах, — съязвил Андрей.
— Что ты имеешь в виду?
— Да ничего особенного. Твой отец пообещал мне, что если я не исчезну добровольно, он меня «исчезнет» сам. Я сразу вспомнил мафиозные разборки в фильмах. Там строптивые люди обычно успокаиваются именно так.
— И что ты ему ответил?
— Я не успел. Только хотел осведомиться, каким именно способом он намерен меня «исчезнуть», и предложить свои услуги в качестве консультанта, как появилась ты. Вот это была бомба!
Виолетта наморщила лоб, пытаясь сосредоточиться.
— Нет, ничего не помню. Как позвонила у ворот, помню. Лязг замка помню. Больше ничего. Потом только тебя с фиолетовой щекой и все, что было после. Просто провал в памяти.
— Это было что-то неописуемое! — воодушевленно вскричат Андрей. — Мы сидели с твоим отцом, готовые вцепиться друг другу в глотки. Атмосфера была так накачена, что искры летели. Вдруг вваливается охранник с перевернутым лицом и начинает лепетать что-то невразумительное. И возникаешь ты, просто ниоткуда, из воздуха, из тьмы. Ты была как будто в трансе. Я готов поклясться, что, кроме Джи Джи, ты никого и ничего вокруг не замечала. Вокруг головы мерцаю серебристое сияние, волосы шевелились, как змеи, глаза были черными и пустыми.
— Горгона! — воскликнула, смеясь, Виолетта. — То-то вы оба сидели как каменные. Эй, писатель, ты не зря ешь свой хлеб. Картинка получилась та еще.
— Не веришь? — Андрей выглядел уязвленным. — Поехали назад, к отцу, он подтвердят.
— Шантажист! Знаешь ведь, что я не подойду к этому дому и на пушечный выстрел. Скорее, поехали, а то мы еще недостаточно далеко.
— Не двинусь с места, — твердо сказал Андрей, — пока не скажешь, что веришь мне.
— Поедем, прошу тебя.
Но Андрей был непреклонен:
— Сначала скажи.
— Чего ты от меня хочешь? — возмутилась Виолетта. — Чтобы я признала, что была похожа на Горгону Медузу? Ни за что! Тем более, что я ничего этого не помню.
Андрей порывисто обнял ее.
— Ты были прекрасна, как богиня, как карающая богиня.
И совершенно сразила нас обоих. Ручаюсь, что твой отец до сих нор никак не оправится.
— Вот и поехали отсюда, пока не оправился. — Виолетта вдруг забеспокоилась.
— Куда едем?
— К Ивану. Я тебе сейчас все объясню.
Когда они подъехали к дому Ивана, уже совсем рассвело, но город еще спал. Только неприкаянные бродячие коты еще шныряли там и сям. Улицы были пустынны. Стены домов отливали мягким розовым цветом. Легкий ветерок шевелил занавески на окнах. От его воздушного прикосновения, оживает белье на веревках, перешептывалось, делясь своими секретами. Волшебный, заколдованный мир.
— Слушай, может, поедем сначала в какую-нибудь гостиницу? — предложил Андрей. — Неудобно врываться к нему этакой час. Он, наверное, еще спит.
— После такой-то ночи! — воскликнула Виолетта. — Ты
