Лида ни разу не была в училище, поэтому не обратила внимания, что здание, куда ее привез Шохин, мало похоже на учебное заведение, и рассеянно поднялась вслед за Марком на второй этаж. Марк открыл перед ней дверь – входи! Лида вошла и обомлела: это был небольшой, нарядно украшенный зал. Поперек стоял стол, накрытый красной скатертью, из-за которого им улыбалась дама в розовом костюме с высоким пучком на голове, а у стеночки выстроились в ряд все Синельниковы с Илюшкой, который подпрыгивал от волнения.
– Это что? Зачем? Ничего не понимаю…
– Спокойно! Иди сюда. – Марк взял Лиду за руку и подвел к столу регистрации, а Наталья с Сережкой встали по бокам как свидетели.
– Дорогие Лидия и Марк! В этот знаменательный день…
Лида зажала рот рукой, а слезы так и хлынули у нее из глаз. Господи, и как Марк это устроил?! Тридцать первого декабря?! Она так и прохлюпала всю церемонию, хотя Марк шептал ей на ухо:
– Перестань реветь. Ну что ты меня позоришь! Все решат, что тебя выдают насильно!
Лида кивала, но слезы не унимались. Она плохо воспринимала происходящее, но в нужный момент сумела произнести «Да!». Только когда Марк ее поцеловал, Лида слегка пришла в себя. Под марш Мендельсона они всей гурьбой вывалились в коридор, а потом, после шквала взаимных объятий и поцелуев, после поздравлений и шампанского, «молодые» вместе с Илюшкой, наконец, оказались в экипаже, стилизованном под огромные сани и запряженном тройкой, который лихо промчал их по Трубежу под звон колокольцев. Марк закутал Лиду вместе с Илюшкой в огромный отцовский тулуп – мороз стоял нешуточный. Илюшка был в полном восторге, когда его завезли обратно к Синельниковым. А Марк с Лидой отправились к себе, чтобы передохнуть перед застольем.
Сюрприз, шампанское, тройка – в результате Лида так захмелела, что Марк никак не мог довести ее от калитки до дому, и они плюхнулись, хохоча, прямо в снег на полдороге. Лида лежала, раскинув руки и запрокинув голову, и смотрела, щурясь, в уже вечереющее небо, а Марк тормошил ее и уговаривал подняться:
– Лид, вставай! Простудишься! Нельзя долго на снегу валяться!
– А я не на снегу! Я на тулупе! Иди ко мне! – И Лида распахнула полы тулупа.
– Да что ж это такое…
Марк улегся сверху, поцеловал ее, вгляделся пристальней и рассмеялся:
– Лидка! Ты пьяная! Первый раз в жизни вижу тебя пьяной! Сколько ж ты выпила шампанского?
– Никакого… шапас… шампанского… Это от счас… сейчасья… От счастья!
– И кого я только взял в жены! Алкоголичку?
– А ты еще и не взял! У нас не было… как это… первой брачной ночи!
– И не будет. Зато будет первый брачный вечер. У нас все не так, как у нормальных людей. Поднимайся! У нас часа четыре есть. Ну, вставай, вставай!
– Зачем… вставай? Хочу прямо здесь!
– Артемида, холодно! Совсем с ума сошла! Отморозим все, на хрен!
– Не успеем… Я горячая…
– Это точно! Ну, давай, потихонечку… Нет, это ж надо! Напилась в зюзю…
Кое-как они добрались до дома, потом – значительно быстрее! – до постели. Марка все время разбирал смех – уж больно забавно выглядела Лида. Но, несмотря на некоторую комичность ситуации, все у них получилось очень даже бурно и пылко, хотя и несколько сумбурно. Лида тут же заснула. А Марк обнимал ее и все усмехался, вспоминая подробности их скоропалительной женитьбы. Потом и сам задремал. Проснулись они в полной тьме.
– Сколько времени? – зевая, спросила Лида. – Мы Новый год не проспали?
Марк включил ночник.
– Еще восьми нет. Ну, Лидия Алексеевна Шохина, как вы себя чувствуете в качестве законной жены?
– Ой! Так это правда было? А я решила, мне приснилось! Нет, честно? Это не розыгрыш?
– Какой розыгрыш! Вон у тебя кольцо на пальце, свидетельство – на столе. Штампы в паспортах – все как положено.
– Кольцо! А откуда ты кольца-то взял?!
– Это родительские. Если хочешь, можем потом свои купить.
– Нет, пусть уж эти. Ну надо же! А я думала, ты еще год раскачиваться будешь! Ты что, еще в Москве это задумал?
– Да нет, вчера. Так, спонтанно. Это Синельников все провернул. Он же давно мечтал нас поженить.
– Сережка! Ой, это что же – мне теперь все документы придется менять?!
– Раньше надо было думать! Все, поезд ушел. Теперь ты Шохина на веки вечные.
– А я и не против. Зато ты теперь совсем мой.
– Да я всегда был твоим, ты не знала?
– Догадывалась…
Они притихли, вспоминая прошлое, а потом Марк вздохнул:
– Да-а… Мы с тобой как журавль и цапля из детской сказки… Все ходили кругами…
– Точно! Я как раз думала, что таких идиотов, как мы, еще поискать надо. Знаешь что, давай мы будем все друг другу говорить? А то мы начинаем представлять, что другой думает или чувствует, а на самом-то деле не так!
– Попробуем.
– Может, теперь и с ребенком получится… А то обидно – в первый раз сразу залетела, а теперь – никак…
– Будем надеяться.
– И еще знаешь что?
– Что, милая?
– Мне кажется, нам надо перестать оглядываться на прошлое. Все равно ничего не исправить. Точки восстановления, как в компьютере, нет. Этот уровень нам никогда не переиграть, надо двигаться дальше.
– Да, ты права, как всегда. И за что только мне, дураку, Господь послал такую мудрую женщину! Оглядываться не надо, верно… Но и забывать нельзя.
– Да разве забудешь…
– Я только сейчас наконец осознал, почему Вика это сделала. Не с Владиком, а…
– Я поняла. И почему?
– Из-за нас. Потому что она любила нас всех. Когда приезжали вы с Илькой, она просто светилась от счастья. Ведь ей от меня совсем не секс был нужен, а просто любовь. Обычная человеческая любовь. Тепло, нежность, защищенность. А я… привел ее в дом и решил, что все уже хорошо: накормлена, обогрета, под присмотром…
Лида слушала очень внимательно и с облегчением вздыхала про себя: значит, Марк сам все понял! Так что вполне можно показать ему те фотографии…
– Мне Сережка говорил: когда вы с Лидой вместе, вы словно в круге света. И Вика хотела войти в этот свет. А получилось, что привнесла мрак. Я думаю, она постепенно осознала. Поэтому и ушла. Боялась, что станет еще хуже. Да, собственно, и стало. И еще я думаю, что мы с тобой были обречены на Вику. При любом раскладе – уехала бы ты с Патриком, осталась бы со мной, – так или иначе, но Вика вошла бы в нашу жизнь. Мне даже кажется, что подсознательно она хотела быть нашим ребенком. И ты знаешь, сейчас, когда она ушла… я, наконец, люблю ее так, как ей хотелось.
– Я тоже…
Они лежали, прижавшись друг к другу, и привыкали к своему новому состоянию. Казалось бы, что такого: штамп в паспорте! Ничто вроде бы не изменилось. Но изменилось все, и оба это чувствовали, хотя и не смогли бы объяснить словами. Все перегородки и стены рухнули окончательно, сметенные силой выстраданной ими любви. Пространство вокруг них как-то странно мерцало и тихонько звенело, и в этом мерцании вдруг обоим привиделась Вика – она стояла в торце кровати и держала на руках живое светящееся облачко – их будущего ребенка. Она была совсем не такая, как в прежних снах, и Марк с Лидой не чувствовали никакого страха – одну только нежность и тепло.
