В комнате снова воцарилась тишина. Красовский и Женя, как боксеры на ринге, делали пробные выпады. Каждый пытался сначала прощупать соперника, а уж потом бить наверняка. Женя чувствовала, что ситуация, когда он оказался вынужден считаться с ней, подругой его жены с каких-то там студенческих времен, сама по себе выводила его из себя. А упорство, с каким Женя не хотела считаться с его желанием оставить все как есть и продолжать мучить свою жену из-за того лишь, что у нее есть штамп в паспорте, приводило его просто в бешенство!
Красовский почему-то терял возможность манипулировать своей женой в присутствии этой дерзкой девчонки, но не хотел признаваться себе в этом. В нем боролись два противоречивых желания: доказать ей, здесь и сейчас, что никакой опасности она для него не представляет, подавить ее и сломать, как он это с легкостью сделал со своей женой, а потом уничтожить физически. Но все чаще ему хотелось просто заткнуть ей рот.
Он сидел и, кусая губы, ждал, какое желание перевесит. Но постепенно ему все это начинало просто надоедать. Ему все чаще хотелось, чтобы эта нахалка навсегда ушла, исчезла, испарилась из этой комнаты и вообще из этой жизни, и он сам не понимал, почему он медлит.
— Признаюсь, — начал он снова, потягиваясь в кресле, — я никак не могу придумать, что мне с вами сделать! Может быть, вы избавите меня и сами это решите? Буду вам очень признателен и выслушаю ваши предложения с большим вниманием.
Красовский чувствовал, что начал успокаиваться от одной мысли, что он скоро покончит с этой девицей и ее кобелем.
— Можно вас спросить? — осторожно начала Женя.
— Можно. — Красовский нежился в лучах своей власти, как кот на завалинке.
— Скажите, это правда, что вы обыскали весь дом в поисках исчезнувших драгоценностей?
Если бы не стол, за которым сидел Красовский, то он одним прыжком преодолел бы расстояние, разделяющее его и эту выскочку, и вцепился бы ей в глотку! Секунд десять он молча ждал, тяжело дыша и клятвенно обещая себе, что терпит ее выходку в последний раз. Потом, взяв себя в руки, молча вынул из своего стола небольшой футляр из черной замши и, открыв его, положил на стол.
— Вы имеете в виду эти?
— Ну, не знаю, — наивно ответила Женя, даже не взглянув на бриллианты. — Я имею в виду те, которые по вашему приказанию через Власова сдала в ломбард Лиля и которые вы сегодня объявили пропавшими, обыскав при этом и дом, и заодно прислугу. Так они, я вижу, нашлись?
— Послушайте, кто вам дал право вмешиваться в мою личную жизнь? — Красовский едва сдерживал себя.
— Я, право, не думала, что этот вопрос так заденет вас. Я спросила просто из любопытства! Похоже, вы устали или у вас просто пошаливают нервы!
Жене вдруг показалось, что на том экране, где лежал Федор, что-то произошло. Красовский увидел ее немой вопрос и усмехнулся:
— Сменился охранник. Нервы пошаливают не у меня, а у вас. Ничего, мы скоро их полечим!
Мороз пробежал по ее спине, но Женя не подала виду, приказав себе следить за своим лицом так же чутко, как это делает Красовский, буквально чувствуя каждое ее движение.
— А можно еще вопрос?
— Можно, но этот будет последним, мне надоело, и эту комедию я намерен завершить!
— Где вы спрятали труп Андрея?
Лиля в ужасе открыла глаза.
— Лиля, они заставили приехать пожилую женщину на несуществующую могилу ими же убитого сына. Они выражали ей соболезнование и извинялись, что похоронили его раньше, чем она приехала. Но ведь есть могила и табличка на ней, и она может поклониться и положить цветы, провожая своего сына в последний путь! Они издевались над ней не из злого умысла, а по необходимости! Это был спектакль для тебя! И твой муж не поскупился!
— Не может быть, — не поверила Лиля. — Этого не может быть.
— Может. Труп вашего возлюбленного доедают рыбы. — Было видно, что он действительно устал и страдания жены больше не щекочут ему нервы.
Красовский снова почувствовал, что эта девчонка заставляет его почти оправдываться. Она выступает в роли обличителя, и, похоже, он сам ей это позволяет.
— Итак, вечер вопросов и ответов закончен! Я даю вам последний шанс выбрать, как мы будем с вами прощаться.
Женя краем глаза смотрела на монитор. Она изо всех сил старалась, чтобы Красовский не смог проследить направление ее взгляда. Там, в каптерке у охранника, что-то происходило! Женя не могла только никак понять, что она видела. Она видела, что Федор изменил позу, а охранник на это не отреагировал, так и оставшись сидеть к экрану спиной! Женя знала, что она не ошиблась! И теперь во что бы то ни стало нужно отвлечь Красовского от экранов, заставив его говорить!
— Да, я помню вашу просьбу и очень ценю ваш благородный жест.
Красовский насторожился, не понимая, шутит она или готовит очередной подвох.
— Я правда очень высокого мнения о вас! Раньше мне почему-то казалось, что вы игрок и когда вы меняете своих жен, то просто развлекаетесь!
Все притихли, ожидая, что будет дальше. Лиля не поняла еще, о чем идет речь, потому что знала, что была не единственной женой. Красовский же не мог понять, куда Женя клонит. То, что она знает обо всех его браках, его не очень сейчас заботило. Это было неприятно, и не более того.
Женя отметила, что Федор на экране снова изменился: у него не был заклеен рот! В то время как охранник сидел в той же позе. Женя наблюдала только за этим экраном; хотя работали еще четыре. На них были видны весь периметр особняка с внешней стороны, а также еще какая-то комната, тоже с охранником, но Женя с первых минут не поняла, что это такое, и больше на этот экран не смотрела, отметив, правда, что охранники сменились на обоих мониторах. Женя почувствовала, что начала волноваться и мысли стали путаться. «Женечка, умничка, — уговаривала она себя, — успокойся! Сейчас очень важно думать, что говоришь, и держать себя в руках! Кажется, появился какой-то шанс! Я еще не знаю какой, но все равно! Тяни время! Отвлеки его от экранов!» Женя чувствовала, что все ждут, что она скажет дальше.
— Александр Борисович! Мое мнение о вас круто изменилось! И то, что вы, к сожалению, подслушали о себе, сейчас уже не так!
Лиля открыла глаза и с возмущением обратилась к Жене:
— Женя, что ты говоришь?
Женя вдруг встала с Лилиного подлокотника и отошла от нее.
— Это правда, Лиля. Твой муж просто отчаявшийся человек! Ему совершенно не везет в семейной жизни! Брак с тобой у него уже не первый, и снова осечка! Ты действительно изменила ему! А это нельзя считать большой удачей!
— Это моя личная жизнь, и она вас не касается. Я предупреждал вас, что мое терпение на исходе? — Он говорил, чеканя слова и раздувая ноздри, как бык перед рывком.
