Она со страхом ждала, что скажет Джин, но секретарша вдруг широко улыбнулась и, обойдя стол, крепко обняла Лиз.
— Вы поступили правильно, миссис Сазерленд! — воскликнула она. — Эта работа в конце концов прикончила бы вас. Я уверена, что вы будете замечательным детским адвокатом!
— Надеюсь, — вздохнула Лиз и нахмурилась. — Но что будешь делать ты? Я думала об этом все утро, но так ничего и не придумала.
Джин улыбнулась.
— Мне тоже нужно расти. Быть может, вам это покажется глупым, но я давно подумывала о том, чтобы поступить в юридический колледж. Правда, в моем возрасте это не совсем обычно, но…
Лиз широко улыбнулась.
— Чего же тут глупого? Сорок три — для женщины это не возраст! Только умоляю тебя — не надо специализироваться в семейном праве. Тебе это не понравится!
— Я знаю. Мне хотелось бы заниматься уголовным правом и работать в аппарате окружного прокурора.
— Правильное решение, Джин. Вот увидишь, ты не пожалеешь!
Лиз считала, что ей потребуется не больше трех месяцев, чтобы довести до конца дела, которые она уже приняла в производство. После этого Лиз собиралась устроить себе многомесячные каникулы, которые она давно заслужила. Такой перерыв был ей просто необходим, во-первых, для того, чтобы известить всех своих прежних клиентов об изменении ее специализации, а во-вторых, чтобы побыть с детьми. Лишь недавно Лиз поняла, что они слишком долго терпели, пока она пыталась жонглировать двумя дюжинами шаров одновременно. Теперь она чувствовала себя обязанной устроить что-то вроде праздника общения.
— Если я подам заявление в колледж до конца года, — сказала Джин, — я смогу начать учиться уже в будущем сентябре. Таким образом у меня будет три-четыре месяца. Мне тоже не мешает отдохнуть.
Джин чувствовала себя так, словно за прошедший год постарела лет на двадцать. И удивляться этому не приходилось, хотя ни она, ни Лиз не выглядели старухами. Слишком тяжело работали обе женщины все это время.
Лиз все еще болтала с Джин, когда зазвонил телефон. Это была Кэрол, и Лиз сразу показалось, что в голосе домработницы звучат панические нотки.
— Что случилось? — воскликнула Лиз.
— Джеми! — сказала Кэрол, и Лиз почувствовала, как от недоброго предчувствия у нее сжалось сердце.
— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?! — почти крикнула она, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
— Он хотел повесить на елку пластмассового ангела. Я в это время занималась с Мег, а Джеми достал складную лестницу и… Я думаю, у него сломана рука, миссис Сазерленд.
— Черт! — Лиз слышала в трубке плач своего младшего сына. — Что сказал врач?
— Они еще не приехали, но я думаю, перелом достаточно серьезный. У него ручка так вывернулась.
— Хорошо, пусть везут его в больницу, я при-еду прямо туда, — сказала Лиз и положила трубку. Слава богу, думала она, у Джеми всего-навсего перелом. Ведь если он падал с их складной лестницы, у него могло быть сотрясение мозга, а в его состоянии это ужасно. Схватив куртку и сумочку, она бросилась к выходу из конторы.
— Что произошло? — Джин стояла рядом, но разговора слышать не могла.
— Джеми сломал руку! — крикнула Лиз, сбегая вниз по лестнице. Она очень беспокоилась, но, как ни странно, была даже рада, что Джеми сломал руку накануне Рождества. По крайней мере, думала Лиз, как это ни грустно, она хотя бы на время отвлечется от мыслей о годовщине смерти Джека.
Лиз ворвалась в приемное отделение больницы как ураган. Только на этот раз — в отличие от того дня, когда она приехала к Вехете, — она выступала не в роли профессиональной утешительницы. Теперь Лиз была матерью, чей ребенок пострадал в результате несчастного случая. Разница достаточно существенная. Еще на первом этаже она услышала пронзительные вопли Джеми и почувствовала, как сердце ее обливается кровью.
Джеми действительно вскрикивал от боли каждый раз, когда кто-то из сиделок пытался дотронуться до него; он не отреагировал, даже когда увидел мать. Лиз стало просто нехорошо при виде того, под каким неестественным углом согнута его левая рука. Никаких сомнений не оставалось — у Джеми был перелом; надо было выяснить, насколько серьезно он пострадал.
Когда Лиз приехала в больницу, Джеми уже обследовали и теперь собирались везти в операционную, чтобы наложить гипс. Все это Лиз узнала от Кэрол, которая с потерянным видом расхаживала по коридору.
— Мне очень жаль, миссис Сазерленд, — сказала она. — Я только на минутку отвернулась, и вот пожалуйста!
— Не переживай, — успокоила ее Лиз. — Это вполне могло случиться и при мне. За всем не углядишь.
Время от времени Джеми действительно совершал поступки, которые могли кончиться плохо, как, впрочем, и все дети в его возрасте. Разница заключалась в том, что, в отличие от нормальных детей, Джеми хуже владел своим телом и мог получить травму буквально на пустом месте. Кроме того, у него был снижен болевой порог, поэтому, когда Лиз попыталась успокоить его, у нее ничего не вышло. Джеми продолжал вопить, да так громко, что Лиз показалось, он ее даже не слышит. Мальчуган не позволил ей дотронуться до себя, что подействовало на Лиз обескураживающе. Она как раз хотела повторить попытку, когда за ее спиной раздался знакомый голос:
— Что здесь происходит?
Обернувшись, Лиз увидела Дика Вебстера, который спустился в приемное отделение, чтобы принять очередного пациента, и услышал шум. Подойдя ближе, он заметил знакомые рыжие волосы и не сумел перебороть своей тревоги.
— Что случилось? — не здороваясь, спросил он Лиз.
— Джеми упал с лестницы и сломал руку, — объяснила она, стараясь держаться так, чтобы лежавший на каталке Джеми видел ее. На мгновение мальчик перестал плакать, но вскоре рыдания во-зобновились.
— Что случилось, дружок? — мягко спросил Дик, наклоняясь к носилкам. — Ты что, готовился к новой олимпиаде? По-моему, ты рановато начал. Или ты забыл, что до нее еще целых полгода? — Он поднял руку, и хотя Джеми отдернулся, но не завопил и не спрыгнул с каталки.
— Я-я-я уууупал с ле-лестницы.
— Ага, понятно! Должно быть, ты хотел повесить на елку какое-нибудь украшение? — догадался Дик, и Джеми кивнул. — Знаешь, что мы сейчас сделаем? — сказал Дик с заговорщическим видом. — Сейчас мы зальем твою руку гипсом, но прежде ты должен пообещать мне одну вещь.
— К-к-какую вещь? — Джеми трясся как осиновый лист, но Дик довольно удачно отвлекал его разговорами, ощупывая его руку.
— Я хочу быть первым, кто распишется на твоем гипсе, — сказал Дик. — Договорились? Не вторым и не третьим, а первым, ты понял?
