«Умно, ничего не скажешь», – с восхищением думала Кэролайн. Вроде бы передав сыну статус хозяина дома, она лишь укрепила свой собственный, Кэролайн не возражала. Она не собиралась жить со свекровью вечно, несмотря на этот последний хитрый маневр. Но впереди еще много времени.
Потом все стало меняться. Вернулось былое беспокойство Брэда. Кэролайн пришла в негодование когда поняла, что, несмотря на ее подвиги в постели, этого недостаточно, чтобы держать Брэда в узде. Хотя внешне она никак не показывала, что знает о его похождениях, она искренне не могла понять, почему он ей изменяет. Она всегда заботилась о своей внешности; неукоснительно соблюдала принцип «красота в стройности», она, руководимая свекровью, всегда выглядела настолько изысканно, что была признана «самой элегантной дамой среди молодых жен Бостона».
В отчаянии она побежала к свекрови, которая подняла брови и нетерпеливо сказала:
– Дорогая моя Кэролайн, ты хотела выйти замуж за моего сына на любых условиях. Я тебе в этом помогла. Но как говорится, брак – это союз, а не рабство. Не будь дурочкой. Эти женщины ничего для него не значат, а ты – его жена. Ты ведь именно этого всегда хотела.
Встретившись со взглядом ясных и пугающих глаз свекрови, Кэролайн поняла, что с самого начала та знала, что именно нужно Кэролайн, и что она нашла ситуацию подходящей, когда принялась разрушать первый брак своего сына, с тем чтобы сделать Кэролайн его второй женой. Она прекрасно знала, что Брэд не любит Кэролайн, и как раз это ее устраивало. Джулия Кэрри должна была исчезнуть именно потому, что Брэд ее любил.
То, что ни одна женщина не задерживалась около Брэда и он всегда возвращался к ней, привязывало ее к нему еще больше и усиливало ее мучения. Он мог быть нежным, внимательным, даже страстным, как будто с его внутренним беспокойством покончено. Он мог заниматься с ней любовью каждую ночь, причем так, что она таяла от наслаждения. Он делал ей комплименты по поводу ее платьев, ее прически, мог дарить ей неожиданные подарки, катать ее на яхте или ходить с ней на лыжах, посещать театры и вечеринки, но все это до той поры, пока его снова не охватывало беспокойство, и он не пускался в очередной загул.
Сейчас, глядя, как он причесывается, надевает пиджак, проверяет, на месте ли бумажник, ключи и кредитные карточки, она понимала, что он снова идет на охоту. Он любил ее прошлой ночью, просто затем, чтобы держать на крючке. Как бы ей хотелось иметь силу воли отказать ему, велеть ему убираться ко всем чертям, но ему достаточно было к ней прикоснуться, как она забывала обо всем. Страстно прижимаясь к нему, она говорила, что обожает, боготворит его, и рыдала:
– Почему ты так со мной жесток? – Прошлой ночью он впервые пытался объяснить ей, что с ним происходит.
– Я знаю, что порой я порядочный подонок, но ведь я тебя предупреждал, помнишь? Я говорил, что жить со мной будет нелегко. Во мне что-то есть… неудовлетворенное, так я думаю. Какое-то беспокойство, над которым я не властен.
– Как я слышала, с ней тебя беспокойство не мучило.
Она почувствовала, как он напрягся. Все это время он ни разу не заговорил о ней.
– Об этом мы говорить не будем, – резко бросил он. – Все кончено, умерло… для меня она умерла.
– Но ведь я даже не гляжу на других мужчин. Почему же ты бегаешь за другими женщинами?
Он освободился от ее рук и перешел на свою кровать.
– Ты никогда не любил меня, никогда! – рыдала Кэролайн.
– Любил! – сказал он язвительно. – Бог ты мой! Хватит с меня так называемой любви, благодарю покорно. Все ложь, все, от начала до конца! Уж я лучше ограничусь сексом, здесь все куда как честнее.
– Но разве тебе не хватает секса со мной? Я же люблю тебя, и никогда тебе не отказывала.
– Господи! – взорвался он. – А тебе не приходило в голову, что, может, именно по этой причине мне все и надоедает?
Кэролайн вскрикнула, как раненое животное.
– Я уже знаю тебя, Кэролайн, и вдоль и поперек. Первое возбуждение прошло. Сейчас уже нет вызова, нет никаких секретов. Совсем не так, как с… – Он вовремя прикусил язык.
Кэролайн села, обливаясь слезами.
– Не так, как с ней, ты хочешь сказать?
– Если хочешь правду, да, не так! Ты совсем не такая, да и ни одна женщина с ней не сравнится. Она глубокая, в то время как ты мелкая, – ты это хотела знать? В ней скрыты глубины, в которые мне так и не удалось проникнуть. Я её так и не узнал, до конца, всю. Если хочешь знать, я думаю, она – тайна даже для себя самой – теперь ты довольна? И любой мужчина, сталкивающийся с такой тайной, считает, что именно он ее откроет! Тот факт, что я так и не открыл этой тайны, что она всегда интриговала меня, не меняет того, что она была хладнокровной предательницей и стервой, но тем не менее женщиной, которая умела давать так страстно, как ни одна другая. Я ответил на твой вопрос?
Не дожидаясь ответа, он спрыгнул с кровати и пошел в гардеробную, захлопнув за собой дверь. Кэролайн закричала: «Подонок!» – и, швырнув в дверь подушку, упала на кровать в слезах.
Глядя на него сейчас, Кэролайн все еще пребывала в шоке. Но что-то в ней изменилось. Что-то убило ее чувство к нему, когда он говорил о своей первой жене так горько, но с живой болью. Он все еще о ней думал, желал ее. Теперь, когда она говорила себе: «Я его ненавижу!», это соответствовало действительности. Чувства Кэролайн застыли, умерли. Несмотря ни на что, ей не удалось заставить его полюбить себя. Она не смогла надеть на него узду. Нет. Этим все еще владеет Джулия Кэрри, чтоб она сдохла, стерва! Брэд бесконечно и бесповоротно унизил ее, когда сравнивал ее недостатки с достоинствами своей бывшей жены, доказал ей, что даже через два года совместной жизни он все еще не смог, несмотря на все старания, полностью избавиться от влияния Джулии на него. То, что он теперь никогда не упоминал ее имени, хотя в свое время охотно поливал ее грязью, подтверждало это. «Как часто, занимаясь любовью со мной, он представлял на моем месте ее? – думала Кэролайн. – Как часто повторял ее имя в душе, а мое вслух? Негодяй! – Она рвала и метала. «Неверный, лживый негодяй! Я ему отомщу, вот он увидит. И этой суке, его матери. Они вдвоем использовали меня, обманули и выбросили за ненадобностью».
Кэролайн искренне забыла, что для того, чтобы заполучить Брэда, она готова была на все, что угодно. Но сейчас она понимала, что в конечном итоге ей его заполучить не удалось. Неудивительно, что мать поощряет его похождения: ее это устраивало. Ей наплевать, сколько у него женщин, если он не любит ни одну из них. Этого она страшилась, именно поэтому избавилась от Джулии Кэрри. Потому что Брэд ее любил.
Точно так же она знала, что он никогда не любил и не полюбит ее. Матери годилось все и вся, если в результате их использования она еще крепче держала в руках своего сына. «Что ж, – подумала Кэролайн, – пора мне подумать о том, как бы прибрать его к рукам. Я перестану принимать таблетки. Ему не скажу, но перестану. Рожу ребенка. Привяжу его к себе таким образом. Он не сможет никогда выбраться из этого брака, потому что я перекрою все выходы».
