— Только не трогай вот это! — сказала Надя, показав на темную веревочку, — тогда он сразу надуется!
— А когда надо? — спросил Банан.
— Когда упадем! — сказала Надя.
— Мы не упадем! — убежденно проговорил Банан.
Самолет еще раз попытался удержаться на нужной высоте, но странно зачихал, взвыл и резко пошел на снижение.
Вилли поймал за руку напуганную стюардессу и попросил принести виски без льда — надо бы взбодриться.
Он успел сделать пару глотков, и только потом понял, что вокруг творится явно не то.
Все сидели в жилетах, все низко пригнулись в своих креслах.
Он отбросил стакан в проход, подумав, что виски был не так уж и плох, а потом полез за жилетом.
И даже успел натянуть его до того, как самолет с натужным ревом врезался в горбатую поверхность воды и раскололся пополам.
Небо внезапно успокоилось, дождь прекратился, молнии исчезли — грозовой фронт пошел дальше, в сторону Андаманских островов и Шри-Ланки, оставляя за собой неспокойное, возбужденное, прерывисто дышащее море.
В голове у Вилли мельтешили пятна.
Затылок разламывался от боли, будто по нему со всей силы врезали бейсбольной битой.
Только вот в последний момент рука подающего сорвалась, и вместо морга Вилли оказался в реанимации.
— Гематома! — весело сказал врач после томографии.
— Что с тобой сделали, красавчик! — печально произнесла стоящая у кровати в белом халате мом.
— Будем лечить! — тем же тоном добавил врач и достал из нагрудного кармана халата здоровущий шприц. Вилли разок видел по ящику, как таким шприцем ветеринары лечат лошадей. Те ржут, брыкаются и пытаются укусить. Тогда им на морду надевают мешок.
— Будешь брыкаться, надену мешок! — грозно сказал врач и погрозил шприцем.
— Не противься, красавчик, — нежно сказала мом, — укольчик поставят, и ты уснешь!
— Уснешь, — так же нежно произнес врач, — и будут тебе сниться сны…
Вилли снилось, что он летел в самолете.
Сидел в переднем кресле второго салона, пил шампанское и слушал в наушниках музыку.
Какой-то блюз, который включила стюардесса.
Шампанское было не в кайф, но на халяву Вилли не стал отказываться.
Зато блюз покатил крутой, его даже можно переделать и толкать самому, если он опять займется этими делами.
— У него в голове шумит! — встревоженно сказал врач.
— Это с детства, — пригнулась к его уху мом, — у него с детства в голове все время шумит, поэтому он такой странный…
— Ну да, — согласился врач, — постоянно подставляет голову под удары!
— Рисковый, — улыбнулась мом, — за справедливость, если видит, что кого-то обижают, то обязательно вступится…
— Вот и вступился! — сказал врач и приставил шприц к голове Вилли.
— Это зачем? — испугалась мом.
— Надо откачать шум, мешает! — возвестил врач и вонзил шприц в лоб.
Вилли даже не почувствовал укола. Он спал после шампанского, в голове шумело — играла музыка.
Высокий голос пел мрачный блюз.
Yes I'm lonely wanna die,
Yes I'm lonely wanna die,
If I ain't dead already, ooh,
Girl, you know the reason why…
Вилли сквозь сон покачивал головой в такт.
— Эй, — недовольно сказал врач, — осторожней, я еще не закончил.
Он пытался выкачать шум, как насосом откачивают воздух. Да, мне одиноко, я хочу умереть, Да, мне одиноко, я хочу умереть, Если я до сих пор не умер, о, Крошка, ты знаешь, почему…
Первые слова застучали о стеклянные стенки шприца.
— Это что? — еще более встревоженно спросила мом.
— Последствия гематомы, — серьезным тоном сказал доктор, — сгустки крови, превратившиеся в слова. Они стучат у него в голове и создают шум, шум заставляет голову болеть — будто там внутри птицы машут крыльями и колотят ими о черепную коробку. А еще — клюют мозг. Вам клевали мозг?
Мом никогда не клевали мозг, и она честно сказала об этом врачу.
— Мало, — сказал доктор, смотря на слова и сгустки в шприце, — надо повторить…
— Вы же хотели, чтобы он уснул, доктор!
— Он и так спит, — сказал доктор, — мы здесь все спим!
Вилли продолжал спать, а самолет — лететь.
Спать было приятно, музыка продолжала играть, высокий голос все еще пел блюз.
In the morning wanna die,
In the evening wanna die,
If I ain't dead already, ooh,
Girl you know the reason why…
— Есть люди, которые хотят умереть! — сквозь сон сказал доктор и добавил: — С детства, с самого рождения…
— Вилли не такой! — возмутилась мом. — Посмотрите только, какой он красавчик!
Красавчик потянулся в кресле, самолет уже приближался к полосе грозового фронта. Утром хочу умереть, Вечером хочу умереть, Если я до сих пор не умер, Крошка, ты знаешь, почему…
— Почему? — сквозь сон спросил Вилли у встревоженно пробегающей мимо стюардессы.
— Еще шампанского, сэр? — спросила та вышколенным голосом.
Вилли замотал головой.
— Виски, — сказал он, — у вас есть виски?
— Выживет? — спросила у доктора мом.
— Еще как, — отрапортовал тот бодрым голосом, — вот если бы ему снесли половину черепа… Впрочем… Я бы попробовал склеить…
— Как это? — удивилась мом.
— Как горшок! — сказал доктор и добавил: — Клеем… Берешь клей, берешь горшок, зачищаешь края наждачной бумагой…
— У черепа тоже? — спросила мом.
— Тоже, тоже! — закивал головой доктор и продолжил.
My mother was of the sky,
My father was of the Earth,
But I am of the Universe,
And you know what it's worth…
— Доктор, — укоризненно сказала мом, — вам это не к лицу!
— Извините, мадам, — расшаркался тот, — просто шум, он как вирус, передается воздушно-капельным путем, хотя может и через кровь…
— Надышались? — поинтересовалась мом.
— Укололся! — сказал доктор, а потом, помешкав, добавил: — Случайно! Надо сменить шприц!
Он бросил шприц в стоящее на полу ведро, тот разлетелся вдребезги, по стенкам ведра запрыгали буквы, из которых складывались следующие слова: Моя мать была родом с небес, Мой отец был родом с земли, Но я принадлежу вселенной, А ты знаешь, чего это стоит…
— Мом, — спросил Вилли, не открывая глаза, — а что, ты и вправду с небес?
— На небесах — Бог! — укоризненно сказала мом.
— Значит — ты Бог! — торжественно произнес Вилли.
— Вот твой отец — он сейчас на небесах, — так же торжественно продолжила мом, — хотя и лежит в земле, а я здесь, с тобой…
— Мы тоже на небесах! — сказал Вилли.
