А когда он найдет его, то станет наместником бога.
Как Аллах.
Как Исса.
Они вместе начнут вершить судьбы этого убогого мира.
Деньги, власть — все будет у Даниэля, а главное — у него будет собственный бог с двумя жемчужно-белыми, нежнейшего цвета глазами.
Даниэль взял рюкзак, закинул на спину и направился к мангровым зарослям.
Он давно уже не навещал бога, ему было нечего ему принести.
Но сейчас в рюкзаке покоился запертый на ключ кейс, а в кейсе лежал холодный металлический цилиндр, в котором и хранился глаз.
Главное — донести его в сохранности и преподнести богу.
Что-то говорило Даниэлю, что это будет непросто. Ему могут помешать, он кожей чувствует, как за спиной клубится опасность.
Еще не явная, пока только ожидаемая.
Надо переждать, затаиться на берегу, чтобы опасность миновала, и лишь тогда идти в чащу — слишком много лет ждал Даниэль этого момента, чтобы вот так, в одночасье, проиграть…
Он развернулся и пошел вдоль берега.
Если ждал так долго, то можно подождать еще.
До вечера — вечером будет спокойнее…
С моря задул ветер, волна стала усиливаться.
Даниэль положил под голову рюкзак и заснул.
Ему снился старый китаец — он качал головой и грозил ему пальцем.
А потом появился Вилли.
Вилли летел в Бангкок, хотя Даниэль приказал этого не делать.
Вилли хотел отобрать глаз, он желал сам отдать его богу.
Вилли надо было убить еще там, в Барселоне. Вилли стал очень добрым, он не дал прикончить белого, который нашел цилиндр.
Но если он не убил Вилли тогда, то надо сделать это сейчас, пока глупый рэпер еще летит в самолете и не успел добраться до острова…
Даниэль проснулся и посмотрел в сторону моря.
Горизонт затягивало черным, время шло к сумеркам: он проспал много часов.
Хотелось пить. Теплая, не очень приятная на вкус вода была в рюкзаке. Даниэль выпил половину, плотно завернул крышку и убрал бутылку обратно в рюкзак.
Хорошая вода будет в ручье.
А еще может пойти дождь, он тоже принесет воду.
Но до этого надо успеть вручить дар богу.
Ветер с моря усиливался, на горизонте собирались черные тучи.
Даниэль решительно направился вглубь острова, главное — успеть, пока не стало совсем темно.
Опять мангровые деревья, опять лианы.
Птиц не слышно, наверное, уже спят.
Ощущение опасности так и не проходит.
Наоборот, оно стало ближе, будто кто-то угрожающе дышит в затылок и в спину.
Даниэль убыстряет шаги, но идти тяжело, смеркается, плохо видно, что под ногами.
До поляны, должно быть, совсем близко, хорошо, что недавно было полнолуние и еще большая луна ярко светит сквозь листву.
Призрачный свет указывает дорогу.
А Вилли все же долетел до Бангкока — Даниэль чувствует это шкурой.
Он долетел и сейчас сидит в другом самолете, опасность все ближе, надо решать, что делать.
Вот и поляна.
Бог спит, как все последние сотни лет.
Он просыпался один раз — когда Даниэль впервые увидел его.
— Ты пришел? — спросил он тогда. — Зачем?
Сейчас Даниэль знает, что ответить, но прежде надо устранить опасность.
Он снимает рюкзак и бережно кладет к ногам бога.
Потом идет к ручью и долго пьет.
Есть не хочется, хотя продукты — в рюкзаке.
А еще есть мачете, большой нож, которым можно добывать пищу.
И убивать, если придется.
Но пока Даниэль займется другим.
Он собирает сучья и разжигает небольшой костер.
Достает из бокового кармана рюкзака небольшую бутылочку с бесцветным порошком и высыпает немного себе на ладонь.
Смотрит на горящий костер, на спящего бога, потом пытается разглядеть небо — сквозь густую листву ничего не видно, но он чувствует, что там собирают ся тучи.
Самолет не должен долететь до Пхукета.
Вилли не должен сойти на берег и найти остров.
Вилли вообще должен исчезнуть.
Даниэль бросает порошок в костер, огонь вспыхивает сильнее и становится зеленоватым.
Теперь надо встать на колени и поклониться богу.
— Я пришел! — говорит Даниэль. — Ты меня ждал?
Тот не отвечает.
Он спит, ему не хочется просыпаться.
— Молюсь единому господину миров, — продолжает Даниэль, — единственному, кто создал добро и зло, кто разделил истинное и ложное! Ты велел, и я принес тебе то, что у тебя отобрали, я нашел это, всемогущий!
Бог по-прежнему молчит, но Даниэль и не ждет ответа, он вновь вспоминает про распухших от жира, розовых, в костюмах, замороженных, мертвых, всех этих европейцев и американцев, заточивших бога, лишивших одного глаза и обрекших на бессилье. Но больше этого не будет, никогда не будет, Даниэль принес то, что они отобрали, он нашел это, и он принес, ты слышишь, бог?
Раздаются грозовые раскаты — пауза закончилась, очередной циклон собрался где-то в районе Южно-Китайского моря, пересек за считанные часы Сиамский залив, прокатился над Малайским полуостровом, зацепив пограничную частичку Мьянмы и Таиланда, где и встретился с другим циклоном, идущим со стороны открытого океана и гонящим жестокий шторм к берегам Бенгальского залива. Небо распарывают молнии, ливень заливает разожженный Даниэлем костер, но чувство опасности утихает: колдовство и молитва сделали свое дело — Вилли не долетит до Пхукета, Даниэль в этом уверен!
Он забирается под дерево и смотрит, как стена воды омывает бога.
Как раз в этот момент «DC-940» вошел в полосу грозового фронта.
Самолет начало мотать из стороны в сторону. Надя испуганно прижалась к Банану.
Вилли очнулся от недолгого сна, самолет резко пошел вниз, потом опять начал карабкаться вверх, но вновь сорвался, и его опять замотало из стороны в сторону.
Появившаяся стюардесса попросила всех пристегнуть ремни.
И ушла в кабину.
Было видно, как за окнами хлещут молнии.
В динамиках забулькало, потом захрипело, и прорезался мужской голос.
Банан ничего не понимал, но Надя побледнела.
— Что случилось? — спросил Максим.
— Они говорят, что надо надеть жилеты, на всякий случай! — тихо проговорила Надежда.
Краснолицый пассажир с большим носом стал кирпичного цвета, затем кирпич обесцветился.
Опять появилась стюардесса и стала показывать, как надевать жилет.
Банан достал из-под сидения жилет и протянул его Наде.
Та покачала головой и привстала, отстегнув ремень.
Банан достал из-под ее сидения еще один жилет, в висках у него запульсировало, внезапно ему стало весело.
Жилеты были ярко-красными, особенно Банана позабавили фонарик и свисток.
