Рафаэль запихнул в рот последний кусок сандвича и задумчиво стряхнул крошки с густого ковра черных волос, покрывавшего его грудь.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я.
— Вообще-то я думала о Гвиннет и Фреде.
— Им самим придется решать свои проблемы. Я же говорю о наших с тобой. — Рафаэль опустил локоть и повернулся к Джесс:
— Посмотри на меня, Джессика.
Джесс неохотно посмотрела в глаза Рафаэлю, отлично зная все, что сейчас скажет Геррера. Это они уже проходили.
— Ты сама усложняешь собственную жизнь, — мягко начал Рафаэль. Одной рукой он принялся поглаживать густую гриву непослушных волос Джесс. — Она действительно может быть очень простой. Ты совершенно права.
Единственное, что ты должна осознать, что твоя жизнь — это твоя жизнь. Выбор делать тебе. И вовсе не обязательно воздвигать все эти барьеры между нами. Ты думаешь, что владение домом в Калифорнии и этим вот домом означает свободу и независимость? Но, Джессика, все это даром не нужно, если ты внутренне не свободна. Как бы там ни было, а имение в Нале стало для тебя обузой. Где же здесь свобода?
— Я же говорила тебе, что решила продать имение.
— Ты говорила об этом еще в прошлом году.
— Но я имела в виду, что сделаю это сейчас.
— Тебе не следует затягивать с продажей. Слишком много печальных воспоминаний.
— Я знаю, — Джесс захотелось расплакаться, — там со мной столько всякого случилось.
И все же она чувствовала, что поспешная продажа дома после трагической смерти Андреа будет своего рода предательством.
— Я серьезно, Джессика, — словно прочтя ее мысли, сказал Рафаэль. — Андреа больше нет. Макс тоже уехал; он счастлив в своем университете в Германии. Стефан давно умер. Ты выполнила свой долг. Отпусти их из своей жизни.
Динамитный взрыв прогрохотал в карьере за городом; эхо его, отразившись от гор, ворвалось в комнату.
— Идиоты, — сердито буркнул Геррера. — Перекалечат друг друга…
— Я продам его в следующем году, — заявила Джесс. — Обещаю. — Она бодро улыбнулась. — В конце концов, осталось всего две недели.
— Вот и хорошо, — кивнул Рафаэль. — Ты будешь рада.
С глаз долой — из сердца вон. А потом ты должна решить, нужен ли тебе я.
Джесс неожиданно почувствовала жуткий холод, и у нее перехватило дыхание.
— Что ты сказал?
— Что я не стану моложе, — досадливо вздохнул Рафаэль. — Мне уже пятьдесят. Мы слишком часто в разлуке. Я слишком сильно скучаю по тебе.
— Я знаю.
«Но что еще я могу сделать?» — подумала про себя Джесс в панике.
— Мы слишком нужны друг другу, да и время, как известно, не ждет.
Джесс подумала о том, что выхода нет. Она снова и снова пыталась отказаться от своего маленького домика в Сан-Мигеле. Пыталась, но не могла.
— Я никогда тебя об этом не спрашивал, — продолжал Рафаэль, — но ведь наверняка же есть какой-то выход? Ты Прекрасно работала прежде и в Койакане. Моя практика и мой госпиталь — в столице, не в Сан-Мигеле.
Более чем убедительно. Разумеется, Джесс не могла ждать от Герреры, что он займется частной практикой в маленьком провинциальном городишке.
Если бы только она так не боялась! Не страшилась так потерять независимость, пусть выдуманную, но порою вполне реальную.
— Тебе выбирать, Джессика.
Если бы только она могла ему поверить! Если бы на Джесс не давило так сильно сознание того, что ее судьба безнадежно связана с Сан-Мигель-де-Альенде, созерцать который она стала бы до конца своих дней.
К тому же следующим летом Джесс, возможно, вообще не станет. Надо подождать. Она не может дать окончательный ответ Рафаэлю, зная, что ее может здесь скоро не быть.
«ВЫ СНОВА БУДЕТЕ ВМЕСТЕ, НО ВАС БУДЕТ ОДНОЙ МЕНЬШЕ». Кому из подруг предначертана эта судьба?
Виктория жила опасной жизнью, но она, Джесс, тоже часто мотается между Мексикой, Соединенными Штатами и Лондоном; Гвиннет постоянно летает по всему миру. У «ягуара» Катрионы может лопнуть шина на шоссе М4 на скорости сто миль в час.
— У меня следующим летом выставка в Нью-Йорке, — прервала наконец молчание Джесс. — Первая моя выставка после смерти Андреа. Я должна много работать, чтобы закончить все картины. Но после выставки, — голос Джесс зазвучал твердо и уверенно, — я продам дом в Напе. И мы сможем больше времени проводить вместе. А если ты все еще будешь этого хотеть, мы поженимся. Обещаю. Пожалуйста, Рафаэль, дай мне несколько месяцев!
Семь месяцев, если быть точным. До 30 июня 1985 года.
— Так вы собираетесь пожениться?
На дворе стоял ослепительно яркий солнечный и морозный денек середины декабря. Гвиннет и Катриона в толстых свитерах и шарфах полулежали в складных деревянных креслах у теннисного корта, наблюдая, как Ши сосредоточенно отражает мячи, посылаемые весьма преуспевавшей в искусстве подач Кэролайн. Джулиан, прикусив кончик языка, напряженно следил за перелетавшими через сетку мячами и стремительно бросался искать пропущенные мячи в кустах, окружавших площадку.
— Нет, пока Ши не уволится. Но это произойдет уже скоро. Нельзя же до конца дней своих прыгать с парашютом и штурмовать захваченные здания! А пока, — натянуто улыбнувшись, добавила Катриона, — я стараюсь быть постоянно занятой делами, иначе в голову слишком часто лезут мысли о смерти, и я просто схожу с ума.
— Надеюсь, осталось действительно немного.
— Да. В моей жизни сейчас это самое главное. Замужество представляется мне чуть ли не случайностью… Странно, правда? — Катриона задумалась. — Вот нам уже за тридцать, а ни одна из нас не замужем — ни ты, ни я, ни Джесс. Помнишь Твайнхем? Представляешь, как мы ужаснулись бы в то время, если бы узнали о такой своей судьбе? Мы же тогда только и говорили, что о замужестве… только о нем и думали.
— Пока не появилась Виктория.
Над головами подруг пролетел ярко-зеленый теннисный мяч, приземлившийся в самом центре кустарника, что вызвало сердитый возглас Кэролайн:
— Джуль, ты совсем мышей не ловишь! У нас осталось всего два мяча. Иди и ищи.
— Виктория — да. — Катриона задумчиво покачала головой. — Знаешь, Ши довольно ревностный ее поклонник: он постоянно читает репортажи Виктории.
— Где она сейчас?
— В Бейруте. Дом, где находилась Виктория, бомбили.
Она едва выбралась из-под развалин — опять повезло. Просто немыслимо, на чем держится ее везучесть. И забавно, как часто ей удается оказываться именно там, где разворачиваются события. Думаю, что это репортерский инстинкт.
— Похоже, — осторожно согласилась Гвиннет, подумав о том, что бы на это сказала тетушка Камерон.
— В прошлом году я написала Виктории. Последний раз мы виделись перед самым рождением Кэролайн, и это была не лучшая наша встреча. Она попыталась объяснить мне что-то о Джонатане, но я ей не поверила. А теперь? Ты можешь себе представить, что можно быть такой наивной? Я наговорила Виктории массу гадостей. И мне захотелось снова с ней встретиться, чтобы извиниться. И я отправилась в Челси, — сообщила Катриона доверительно.
