– Нельзя, – перехватывает крошечную ладошку Варя. – Нельзя щипаться, солнце. Папе больно.
– У-у-у… – отвечает ей дочь.
– Да, больно. Иди ко мне, – мелькнув светлым пятном по пространству, наконец, оказывается полностью передо мной. Пока забирает Нюту, на мгновение взглядами встречаемся. Подмигиваю. Неисправимая моя неженка, краснеет. – Привет, – на серьезе здоровается.
– Привет, – тяну не в тон. Сгущая, приглушаю. И с этим, казалось бы, обыкновенным словом часть своих реактивных чувств передаю.
Варя еще ярче смущается. Возмущаясь, щурится и незаметно тычет мне в ребра пальцем. Потом, не удержавшись, смеется. Нюта сразу за ней срывается. Хохотухи, блин.
– Так, ребята, я погнал, – линяет с наших берегов Чара.
Только киваем и машем вслед. Может, за своей Богдановой помчал. Ухмыляясь, без всяких издевок и богохульства возлагаю чистейшие молитвы, что ему сегодня перепадет хоть немного ласки.
Нюта, наобщавшись с Варей, ожидаемо перескакивает обратно ко мне на руки. Утешаю свою мнительную даму тем, что с меня просто лучше видно окружающий мир. Не думаю, что дело в каких-то приоритетах. Мы все вместе тащим. Заботимся, балуем, любим. Ни больше, ни меньше. Поровну делим и умножаем.
– Ну, как дела? – спрашиваю по дороге на парковку.
– Два зачета экстерном сдала. Еще по двум договорилась выслать работы на почту, – делится Центурион. – До декабря свободна буду. Есть возможность из дома порешать.
– Круто, – хвалю, прижимая на ходу к боку. Никуда не спешим. Медленно шагаем, не обращая внимания на толпу. – А Курочкин как? Не успел к нему заглянуть.
– Хорошо. В гости приглашал. Я обещала, что в воскресенье заедем.
– Не вопрос. Только про свою онлайн-конференцию не забудь.
С недавних пор пашем над разными проектами. Я привычный шутер разрабатываю. Варя же перешла на визуальные новеллы[1]. Говорит, ей сейчас комфортнее с ними работать. Учитывая, сколько сил и эмоций раздает в реале, не удивляюсь. Лишний адреналин ей ни к чему.
– Дак конференция аж вечером, – отмахивается она. Потом вздыхает и добавляет: – Но спасибо, что напомнил.
Улыбаюсь, когда в подбородок прилетает быстрый поцелуй. Стискивая одной рукой, приподнимаю и сам целую. Ловит губами. А Нюта наши сомкнутые губы – пальчиками. Слушая ее монотонный лепет и ощущая прикосновения, со смехом разрываем поцелуй.
– Давай, запрыгивай, – открываю для Вари пассажирскую дверь.
Незаметный шлепок по заднице – вовсе не ускорение. Своего рода ласка. Выдаю и снова подмигиваю, когда оборачивается. Захлопываю дверь, прежде чем возмущаться начнет.
Пока устраиваю в кресле малыху, слышу знакомое:
– Я снимаю!
Вскидывая взгляд, растопыриваю пальцы и корчу наглую рожу. Нюта взвизгивает и, надувая губы, громко фыркает. Секунду спустя пыхтит, как паровоз. Так забавно это выглядит, что я откидываю голову и просто ржу. Варя с переднего сиденья покатывается. И продолжает снимать, конечно же.
В дороге так же. Врубаем Нюткину любимую песню, подпеваем и дурачимся на камеру. Столько уже этих архивов, но Варя не унимается. Говорит, когда-нибудь будем пересматривать. Да, точно будем. Седые и счастливые.
Дома Центурион хвалит меня за сварганенный наспех ужин. В самом деле, мешанина – проще некуда. От силы пятнадцать минут заняло. Но, мать вашу, как же она улыбается. Какие-то струны за грудиной сводит. Трещат и звенят они. Обнимаю свою родную и в который раз удивляюсь тому, что счастье бывает таким обширным. Забивает ведь все. Ничего другого попросту не оставляет.
У Нюты своя еда, но мы привыкли садиться за стол втроем. Успеваем есть и поочередно кормить малыху. Пока она жует свою ложку каши, сами закидываемся. Потом снова ей. Еще и разговариваем, шутим, смеемся.
Сытые дети хорошо спят, а у родителей есть время на личные приключения.
– Хочу тебя любить, – цыганю, как учила.
– А глаза совсем другое отражают, Бойка, – ехидно поддевает Центурион.
Краснеет и хихикает, когда нахально вдавливаю в матрас.
– Это я просто чересчур сильно хочу, – напираю с ухмылкой.
– Любить, да?
– Любить, да.
Кусаю за шею. Жадно всасываю кожу. От вкуса и запаха пробирает до дрожи, как голодную зверюгу.
– Ты… такой… – слышу в высоких задушенных нотах не что иное, как восхищение.
– Обычный.
– Да, да, да… Совсем обыкновенный…
Когда сдираю с Вари майку, она задыхается. Я следом. Ловлю в фокус беспощадно-прекрасные розовые соски и медленно, но бесповоротно дурею.
– Ты у меня такой крутой, Бойка! Первый! Лучший! Главный! – шепотом тарахтит Варя. – Я такая счастливая!
Накрывая ее дрожащее тело своим, с удовольствием согреваю.
– Я столько не скажу, но ты же знаешь, что у меня все? Максимум, родная.
Она обвивает мою шею руками и часто кивает.
– Знаю, родной.
Сливаемся губами, руками, плотью. Не в первый раз и далеко не в последний, но с полной отдачей. По-другому быть не может. По-другому мы попросту не умеем. Потому что я и она – и есть все. Максимум.
[1] Визуальная новелла – жанр компьютерных игр, довольно близкий к интерактивной литературе.
Глава 65
Мой Бойка.
Мой номер один.
© Варвара Бойко
– Бойка… Бойка, что ты делаешь? – бормочу сквозь сон.
– Раздеваю тебя, – жаркий выдох приходится прямо в ухо.
По-нашему. По-особенному. Я нужна ему.
Горячие ладони уверенно подтверждают желания и намерения. Оставаясь голой, вытягиваюсь и вздрагиваю. Покрываюсь мурашками.
– Киса… – обхватывает обеими руками, крепко притискивает спиной к своей груди. Кусает мочку, лижет за ухом. Я уже просто как струна – дрожу и на каждом движении издаю звуки. – Киса… Родная… Будешь со мной? Летим?
– Бойка… С тобой хоть со скалы… – хриплю абсолютно искренне.
Кир приглушенно смеется.
– Счастлив, родная. В моменте.
– Я тоже…
Мгновение спустя натужно вдыхает и отрывисто выдыхает:
– Люблю тебя.
– М-м-м… – мычу, реагируя на движение его ладоней. Сгребает грудь. Страстно ласкает. – Я тебя тоже очень-очень… Люблю, Бойка… Мой…
– Моя, – хрипит он. Скользнув рукой мне между ног, касается самого сокровенного места. Дробно стонет. – Мокрая… – озвучивает очевидное, потому что нас обоих это заводит. Размазывая влагу, осторожно скользит внутрь меня пальцами. – Горячая… Моя… Охуенная… – быстрыми рваными поцелуями осыпает плечи. Нетерпеливо выдыхает: – Согни ножку… Да… Вот так…
Приставляя член, не спешит входить. Заставляет меня стонать и ерзать.
– Пожалуйста… Продолжай… Кир…
Придерживая мою ногу, выворачивает удобным для себя способом. Мне приходится изгибаться и подстраиваться. Кажется, что Бойка со всех сторон давит. Невозможно держать баланс. Сходу плавлюсь и плыву. Набираю полную грудь воздуха и все равно на первом же толчке задыхаюсь. Сколько уже вместе, а все никак не привыкну к его этой специфической манере победителя – врываться, будто именно от старта зависит конечный результат. Заполняя, распирает до сладкой дрожи.
– Течешь… Пахнешь, родная… – шепчет в ухо. Целуя шею, начинает ритмично вбиваться. – Моя… Моя…
– Боже… Боже… – все, что у меня получается выдыхать.
Пространство вращается. Кажется, что и нас носит по воздуху. В поисках хоть какого-то равновесия упираюсь ладонями в стену. Но поймать баланс так и не успеваю – Кир выскальзывает и, подтаскивая меня ближе к центру кровати, наваливается сверху.
Взглядами встречаемся, и взрываются звезды.
– Хочу тебя видеть… – озвучивает свои мысли.
Я киваю. Тоже хочу.
Развожу бедра на максимум. Подтягиваю колени к груди. Иного приглашения Бойка не ждет. Входит. Удовольствие остро захватывает, и я, не сдержавшись, громко стону. Кир ловит ртом. Принимает в себя. Запечатывает. Не сбиваясь с одуряющего ритма, жарко целует. Мне так хорошо… Так много его. Так много моего Бойки! В каждом уголке, в каждой клетке... Перепалены все нервные узлы. Под него все подстроено. Другого не знаю и знать не хочу. Он мой первый. Единственный. Главный. Он – это я. А я – это он. Неразделимо. Существуем, как один организм. Слаженно, мощно и ярко. Идеально.
