дней таскали по допросам с пристрастием, пытаясь выставить виноватой. Я звонила тебе каждый чертов час, пытаясь получить помощь, а ты сказал им, что не знаешь, о каких полисах речь. Так просто. Подставить наивную девчонку, влюбленную в тебя по уши, оказалось нетрудно, да? Она сделает ради тебя что угодно: внесет полисы задним числом, пропустит мимо ушей перешептывания за спиной и косые взгляды, допустит, чтобы с ее телефона велись переговоры с партнерами по поводу грязной схемы. Кто ей поверит потом? Кто пойдет против замдиректора, да?
Лея сжимает себя руками, ежится даже под тяжестью моей куртки. Её колючий взгляд ни на секунду не отпускает мое лицо. Она хочет увидеть реакцию на свои слова.
– Как гладко, – выдыхаю я дым. – Есть только пара нюансов, которые не вяжутся с твоей чудесной историей. Я не приносил никаких полисов и точно знаю, что факсимиле для их заверения не подходит. Вот такой косяк, дорогая, – развожу руки в стороны и снова подношу к лицу никотиновую отраву.
– Какое факсимиле? – ошарашенно спрашивает она. Явно не ожидала, что я вспомню такие детали дела.
– То, которое хранилось у меня на столе. В том самом кабинете, где ты была частым гостем. Которое ярко красовалось на договорах, выданных на мое имя и введенных тобой в систему задним числом. Будешь и это отрицать?
К чему все это? Зачем я слушаю этот бред? Зачем ей вообще такое сочинять?
– Ты делаешь это специально, – вновь заводится она. – Пытаешься запутать меня, ввести в заблуждение, посеять сомнения. Но с моей памятью все хорошо: я точно знаю, что на тех идиотских договорах вообще не стояла подпись, а ввела я их задним числом, потому что мне сказали, что это нормально для твоих клиентов.
– Отлично, появляется ещё одно действующее лицо. Может это был Рус? Или само провидение? – как не стараюсь, сохранить серьезное лицо не выходит. Это же надо, какую злую шутку сыграло с ней время. Убедить себя, что я ее подставил… – Пора заканчивать этот спектакль, – отбрасываю окурок в сторону и направляюсь к девчонке. Хватаю ее за локоть и тащу в направлении машины. – Ты поедешь со мной, заберешь свое чертовой заявление и скажешь, что произошла ошибка. Я не собираюсь терять работу из-за полоумной, возомнившей себя чёртовым Монте-Кристо.
Она вырывает руку и зло скалится. Эта улыбка тоже не знакома мне. Она лишний раз подтверждает, что девчонки, образ которой я так долго носил в себе, больше нет. И это хорошо, это значит, что я, наконец, могу быть свободен.
– Ты уже ее потерял. Более того, ты пока не знаешь, но устроиться на любую другую тебе также не светит, всем кадровым агентствам было отправлено письмо с подробным описанием твоих подвигов. В этом городе тебе больше ничего не светит, Босс.
Яд ее слов проникает под кожу, вызывая устойчивое желание ударить стерву. Какого хрена она натворила?!
– Я убью тебя.
– Уже убил. Разве ты не заметил, Леи больше нет, – она насмешливо разводит руками и кружится вокруг своей оси. – Что, новая версия тоже оказалась недостаточно хороша?
– Хороша. Настолько, что с прежней не сравнится, – вру я. Хочу задеть, вывести из себя, отомстить хотя бы так.
Девчонка зеленеет от злости, замахивается ладонью, чтоб отвесить мне праведную пощечину, но я перехватываю ее руку на полпути. Тяну Лею-Алису на себя, впечатываю в свое тело и поражаюсь отклику всего организма. Тело вибрирует, впитывая в себя ее тепло, пальцы сами сходятся на ее шее, приподнимая лицо вверх, губы сами впиваются в искусственный пухлый рот.
Девчонка вырывается из моих объятий, пытается увернуться, но я не могу позволить ей это. Крепче прижимаю к себе, лишаю ее воздуха, самообладания, власти. До одури хочу отомстить, хотя бы так, показав, что больше ничего не болит, что ее больше нет ни в одном уголке моего сердца.
Но его обмануть сложнее. Оно неистово бьётся, словно оживая после долгой спячки. Оно знает правду. Оно не желает теперь молчать.
Горькие пухлые губы. Сминаю их, обезумевший пытаюсь сломить защиту, пробраться под оболочку лживой стервы. Вжимаю в себя непокорное тело.
"Почему ты мне так нужна? Почему?" – локомотивом сносит сознание.
Стерва сопротивляется. Дрожит в моих руках, часто дышит, но все равно вырывается. А потом прокусывает мне губу.
Я отшатываюсь от нее, чувствую металлический привкус во рту и то, как тонкая струйка стекает по подбородку. Затуманенным взглядом ловлю ее напряженный силуэт. Жду вторую волну яростного гнева, но на удивление, она не наступает. Напротив, я отвлекаюсь на физическую боль, и гнев сходит на нет. Меня отпускает, и я впервые могу сосредоточиться не на бушующем водовороте из чувств внутри, а на словах.
– Ненавижу тебя! – шипит девчонка и показательно стирает следы моих поцелуев тыльной стороной ладони.
Я ухмыляюсь, ведь в этом движении так много от Леи. Броня дала течь, и эти сверкающие гневом глаза выдают ее с потрохами. Эмоциональные движения, лишенные выверенного напускного хладнокровия, показывают ту строптивую девчонку, что я помню. Настоящую.
– Я догадался, – хмыкаю, не в силах сдержать себя. – Когда ты узнала о пари?
Трогаю губу, на пальцах остается кровавое пятно.
– В тот день, когда меня уволили, – презрительно выплевывает она. – Просветили "добрые" люди.
– Поэтому в своей писульке ты приплела меня? Решила утащить с собой на дно в отместку?
Я спокоен. Даже удивительно, как просто мне сейчас говорить о том, что так долго терзало. О том, как ошибся в человеке, как вернулось сторицей то, как поступил с ней.
– Мы ходим по кругу! – вновь взрывается она. – Я же уже говорила, что мне принесли полисы, сказали от тебя, а потом, чтобы я внесла их задним числом, и что для них это нормально. Свою писульку, как ты выразился, я писала в кабинете Камиллы Георгиевны под ее чутким руководством, все еще уверенная, что ты приедешь и во всем разберешься! О том, кто я для тебя на самом деле, я узнала только на следующий день.
Она проводит ладонями по лицу, словно старается взять себя в руки, снова надеть невидимую маску "Алиса", но поздно, я уже вижу, как две девушки из прошлого и настоящего соединяются в одну. Сливаются их жесты, взгляд, голос, и внешности уже не обмануть.
– Интересно.
– Интересно? Это все, что ты можешь сказать? Не "извини", не "я этого не хотел"? Боже, да хотя бы попробуй оправдаться, я жажду услышать, что ты можешь сказать!
Лея злится, пышет ненавистью и злобой, но мне нечем подкормить огнедышащего дракона.
– Интересно то, что в моей
