- Как же все у тебя легко получается, - с улыбкой произнес Ваня, убирая мой локон за ухо, - пойдем есть, я умираю с голода.
Разочарование нахлынуло на меня, он снова меняет тему и закрывается. Он не хочет это обсуждать, он не верит мне, я удрученно уронила руки и тихо спросила:
- Почему ты не хочешь поговорить об этом со мной?
Иван стоял перед окном, из-за чего вокруг него лучился дневной свет, а его фигура стала темнее.
- Посмотри на себя, - его тон стал требовательным, резким. Он подошел вплотную ко мне, опираясь на кровать.
Я не понимала, о чем он говорит.
- Ты же красавица, умница, ты невинная душа, обиженная на мир, я не хочу тебя окунать еще и в это дерьмо. Мы вообще это никогда не будем обсуждать, слышишь?
Я кивнула, боясь ему перечить.
- Я рассказал тебе, потому что мы обещали друг от друга ничего не скрывать. Но больше это тебя не коснется.
Я с грустью посмотрела в сторону, понимая, что он закрылся окончательно.
- Взгляни на меня, - он коснулся пальцами моего подбородка, заставляя посмотреть на него.
- Сегодня мы будем отмечать твой День рождения, - его голос стал нежным и ласковым,- тебя ждет сюрприз, - он погладил большим пальцем меня по щеке и поцеловал, заглушая резкие слова, сказанные до этого.
Я ступила на минное поле и подорвалась, теперь мне было запрещено гулять одной.
***
- Так и какие у нас планы на сегодня? – с лукавой улыбкой я стояла в огромной то ли кухне, то ли гостиной.
Стильный черно- белый кухонный гарнитур был напичкан навороченной бытовой техникой, в комнате стоял также бежевый диван и черный обеденный стол с двумя стульями в цвет. Ничего лишнего. Все строго, просто и немного неуютно. Сразу чувствовалась мужская рука при выборе интерьера: строгие прямые линии чем- то напоминали офис.
Я только что вышла из душа, нарядив свое вчерашнее платье, волосы заплела в косу, от макияжа отказалась. Весь мой организм бунтовал против свершившихся двадцати трех лет. Понимаю, что для кого- то это покажется смешным и юным возрастом, возможно, это, действительно, так, это все равно, как если бы я смеялась над шестнадцатилетней девочкой, которая огорчена, что ей уже не пятнадцать. Не то, чтобы я страдала аэтатемофобией, в пятнадцать я ждала двадцати, а когда двадцать исполнилось – мне захотелось остановить время, поэтому каждый последующий год я невольно старалась казаться моложе, например, джинсы с дыркам у меня появились лишь месяц назад, а макияж с каждым годом ложился все более тонким слоем. А может это просто мудрость наступила, что молодая непроблемная кожа не требует значительной корректировки.
Ваня стоял, облокотившись на столешницу кухонного гарнитура, скрестив руки на груди, рассматривая меня и с улыбкой давая понять, что он не расколется так легко и просто.
- Сейчас мы позавтракаем, потом погуляем по городу, а вечером тебя будет ждать сюрприз.
От широкой улыбки у меня начало сводить скулы, я подошла к нему вплотную и обняла за шею.
- Целый день мы будем вдвоем? – он тут же обнял меня за талию, коснулся лбом моей челки и ответил: - Только вдвоем, - и спустя минуту добавил, - вот только с завтраком проблемы, может, сходим сейчас куда- нибудь поесть?
Я оторвалась от него и по-хозяйски заглянула в холодильник:
- Зачем тебе столько творога?
- Ну, - Иван пожал плечами и ответил, - белок, и он долго хранится.
- Так, - продолжила я ревизию, - два яйца и молоко. Ну, - я открутила крышку у бутылки, резкий запах ударил мне в нос, - молоко точно прокисло.
- Меня неделю не было дома, - с извиняющейся улыбкой отозвался он.
В остальном холодильник имел чуть ли не стерильное состояние, как будто в нем хранили лекарство, а не продукты питания, ничего протухшего или заплесневевшего…
- Значит, творог… - снова повторила я, - предлагаю подвергнуть его термальной обработке!
- Что? – переспросил он.
- Ты сырники любишь?
- Ты точно необыкновенная, - Ваня подошел ко мне и обнял сзади за талию, - ты только что приняла душ за пять минут, так еще и готовить собираешься. – Я развернулась к нему, оставаясь перед открытым холодильником, он посмотрел мне в глаза и сказал:
- Я обожаю сырники.
***
Я стояла с завязанными глазами, чувствуя крепкую руку Ивана в качестве опоры и на ощупь пыталась зайти в лифт. Слишком однозначно звуковой сигнал дал мне понять, что сейчас мне предстоит подняться куда- то наверх. Я уговорила Ивана заехать к себе домой, чтобы надеть что- то более подобающее для романтического свидания, чем простенькое трикотажное платье. Надо отдать должное Ивану, он стойко выдержал многозначительные взгляды Киры, всем своим видом показывающую, что она в курсе, что я прелюбодействовала сегодня ночью, так как не обнаружила меня утром в моей комнате. Я краснела до корней волос за ее ужасное любопытство, и даже периодически шикала, но ей удалось припереть меня к стенке своими вопросами, когда мы остались вдвоем в моей комнате под ее предлогом оказания непосильной помощи в подборе наряда.
- Так-так, вся светишься! Рассказывай, давай! – Кира уселась поудобнее на кровати, поджав под себя ноги и ожидая от меня длинной и подробной эротической истории, но я ее разочаровала:
- Я ничего не буду рассказывать, - ответила я, даже не взглянув на нее, полностью поглощённая осмотром своего гардероба.
- Ну как всегда! Хоть бы когда поделилась впечатлениями! Но хотя бы просто скажи, он сделал тебе хорошо? – она интригующе вздернула брови, с нетерпением ожидая ответа.
Я глубоко вздохнула, вспоминая прошлую ночь и немного подумав, ответила:
- Да, - я всеми силами старалась скрыть улыбку, но не могла, - он сделал мне очень хорошо несколько раз! – я закрыла лицо руками от смущения, что смогла это выговорить, а подруга внезапно завизжала, подпрыгнула ко мне и начала обнимать.
- Я так рада! Так рада за тебя! Ты с ним совсем другая!
В пылу впечатлительных воспоминаний я эгоистично забыла узнать, как прошла ее неделя, как встретили ее родители Олега, как она себя чувствует, наконец. Об этом я подумала лишь в машине, мысленно отругав себя за невнимательность к подруге и пообещав себе наверстать все, как только вернусь домой.
Лифт снова издал негромкий звонок, оповещая нас о том, что мы прибыли на место назначения. Меня раздирали восторг и любопытство, граничащие с диким желанием не упасть на высоких каблуках и не разбить лбом какую- нибудь стену, ведь ходить с завязанными глазами, даже когда тебя держат под руку - нелегко.
