Луиза побледнела. Брать-то она брала, и расписки всегда писала без особого риска. Уверена была, что Дрибница никогда не предъявит их к оплате. А теперь расписочки, все до единой, в Таниных руках. И как с ней говорить, как уговаривать простить долг?! И это после того, как сама неоднократно отказывала ей в помощи… Господи, да откуда ж сумма-то такая большая получилась? Неужто она столько денег просрала без толку?!
Ушла Луиза от Тани, несолоно хлебавши. Мало того, что деньжатами не разжилась, так еще и долг придется возвращать. Вот только чем же его возвращать? Наличных у нее — шиш да маленько, пара сотен баксов. Машину продать? Ну, штук шесть, может, она с нее и снимет, не больше. Отдать контейнер? Да это и не деньги вовсе, он-то арендованный, а в нем все тот же залежалый товар, который она никак сбыть не может. Остается единственное — квартира. Та самая, которой она так гордилась. Трехкомнатная квартирка, предел Луизиных мечтаний! Правда, за три года жизни в ней успела Луиза привести в порядок только спальню да Гайкину комнату, до гостиной и вспомогательных помещений так и не добралась, и голые бетонные стены гостиной пестрили до сих пор наскальной Гайкиной живописью. Но Луиза так любила эту квартирку, так гордилась тем, что сумела заработать себе на отдельное жилье. А теперь оказывается, что вовсе она на нее и не заработала, а купила в долг, и долг этот надо уплатить, а платить-то и нечем… Придется квартирку продавать, да в нынешнем виде она сможет взять за нее куда как меньше, чем сама отдала. Ведь покупала она ее в человеческом виде, а теперь разбомбила полквартиры с целью перепланировки, да так и живет уж три года с разбитой стеной да незакрывающимся туалетом. А страшнее всего, что, даже продав машину и квартиру, она никоим образом не соберет пятьдесят семь тысяч долларов! А Таня настроена крайне серьезно и прощать долг не собирается. Да-а, это тебе не Дрибница…
Андрей вышел из редакции без пяти шесть. Оглянулся на окна главного редактора: не засек бы шеф, как бы с работы не вылететь… Работка, правда, паршивенькая — рядовой сотрудник отдела писем в областной газетенке, не менее паршивенькой — "Сельский труженик". Как пристроил его когда-то Дрибница в виде отступного за невесту в придачу к машине, так и сидит на той же должности скоро уж шесть лет. Зарплата — копеечная, работа — скука зеленая, разве о такой он мечтал в институте? Он мечтал о будоражащих воображение читателя репортажах, о рискованных поисках сенсационных материалов, о всеобщем признании и, как следствие, должности ответственного редактора, а потом и главного, ну и о приличной зарплате, разумеется. А что он имеет вместо этого? Только мешки писем от сельских тружеников, возмущенных тем, что в сельпо не завезли водку и тем, что у местного кооператора похлебка жирнее и гуще. И среди этого дерьма ему приходится отбирать наиболее интересные письма для рубрики "Письмо позвало в дорогу", чтобы ехать на место для разбирательства в так называемую творческую командировку. Ночевать в дырявых сараях, гордо именуемых местным населением "гостиницей", топтать новыми ботиночками из высококачественного кожзаменителя деревенскую грязь вперемешку с коровьими лепёхами… Ирония судьбы — он, такой многообещающий студент, за которым девки бегали стадами, он, полный надежд и амбиций, оказался сотрудником заштатной газетенки. Ну ладно бы, хоть редактором отдела, но ведь стыдно признаться бывшим однокашникам, что он всего лишь рядовой корреспондент отдела писем! И уже шесть лет — ни малейшего намека на карьерный рост…
Сегодня у Андрюши день рождения. Дата, правда, некруглая, но хоть какого-то поздравления от коллег он заслужил? Нет, ни один человек в редакции даже не вспомнил о нем! Никто не поздравил, ни одна сволочь! Только мать позвонила, так ей сам Бог велел, да жена утром дежурно чмокнула в щечку: "Поздравляю", а теща с тестем, злыдни, только глазками поросячьими зыркнули со своим ежедневным: "Дармоед". Да разве ж он виноват, что у него зарплата такая маленькая? Разве виноват, что квартиру не дают, а снять не на что? Что жить приходится с ее родителями в двухкомнатной "распашонке"? Можно подумать, что ему самому больно нравится их общество…
Андрей понуро подошел к машине. Некогда любимое железное создание, искренне считаемое им одушевленным существом, превратилось в откровенную доходягу. Ремонтировать ее приходилось еженедельно, обращаться за помощью к специалистам не было финансовой возможности, и Андрей ковырялся со старушкой самостоятельно. И злился на нее, как на живую, и ногами пинал в сердцах по лысым шинам, и любил ее по привычке, как единственный в его обиходе предмет роскоши. И пусть машина давно уже из предмета роскоши превратилась в обузу, для Андрея она все равно была родной до последнего ржавого пятнышка, потому что это было его единственное имущество, кроме разве что носков да рубашек, да и те все чаще покупались на деньги вечно ворчащей жены. Так что, как ни крути, а только машина позволяет ему все еще считать себя не последним человеком. И благодарить ему, как ни странно, нужно Дрибницу. Страху он натерпелся от такого знакомства — Боже упаси, однако только благодаря Дрибнице он имеет и старую свою "ласточку", и паршивенькую работу. А без Дрибницы, кто знает, чем бы он сейчас был?
При мыслях о Дрибнице на сердце стало привычно тревожно, но тревога очень скоро улеглась и даже уступила место сожалениям. Пропал мужик… Андрей много читал об этом в местной прессе. Только их захудаленькая газетка не соизволила написать об этом громком деле. Остальные аж захлебывались подробностями: как же, Дрибница пропал, тот самый, который… в общем, читатель сам знает, о ком идет речь… И так далее. Писали и о Тане, его несостоявшейся жене. Интересно, как она там? Как справляется с упавшим на голову богатством? Надо бы поддержать вдовушку, глядишь, обломится чего… Где-то утешить, где-то приласкать… Вспомнит былое, растает сердечко, глядишь, и влюбится в него снова…
Словно услышав его мысли, рядом притормозила шикарная БМВ. Затемненное стекло бесшумно опустилось, и взору Андрея предстала Таня. Посмотрел он на нее, и сердце оборвалось: "Черт, до чего же хороша! Даже еще красивее стала, прямо расцвела. Да-а, то-то Дрибница за нее такую машину отвалил. Пожалуй, с ценой я лопухнулся — смело можно было просить самолет!"
— С днем рождения, Андрюша. Как живешь?
— Ничего, спасибо. Бывает и хуже, — и добавил неуверенно: — наверное… А ты как?
Татьяна невесело усмехнулась:
— А как я, ты, поди, слышал…
— Да уж, и слышал, и читал. Мне жаль, что все так получилось…
— Получилось что? Это ты о Дрибнице, или о нас?
