Я отрезаю щедрый ломоть сыра и тщательно взбиваю яйца, вспоминая о своей маме, омлете и завтраках у моря.
Тост готов, и я густо намазываю масло на кусочки поджаренного хлеба. Когда яичница готова, я кладу ее на тарелку, кладу на нее тосты, беру со стола еще дымящуюся кружку чая и несу завтрак на диван. Я тщательно слежу за тем, чтобы простыня оставалась подоткнутой, прикрывая меня.
Смотришь на меня из кухни, сверлишь взглядом. Но я игнорирую тебя и продолжаю есть свой завтрак.
И пока я ем, вспоминаю записку, что я видела рядом с ноутбуком Логана.
Я справляюсь с едой, отставляю тарелку на кофейный столик и откидываюсь на спинку дивана, потягивая чай.
− Калеб?
Ты идешь ко мне. Усаживаешься в свое кресло Людовика XIV, укладываешь ногу на ногу, стуча кончиками пальцев по подлокотнику.
− Да, Икс?
Ты пытаешься разозлить меня, но это не работает.
− Кто такой Якоб Каспарек?
Бледнеешь, зрачки расширяются, сжимаешь губы в тонкую линию.
− Где... где ты услышала это имя?
− Кто такой Якоб Каспарек? − повторяю я.
Очень нерешительно.
− Никто. Я никогда не слышал о нем.
Я смотрю поверх края своей чашки.
− Лжец.
− Икс...
− Говори мне правду, Калеб. − Я горда даже тем, как звучит мой голос.
− Я говорю тебе...
− Все это ложь, ублюдок. Ты ничего мне не говоришь, кроме этой долбанной лжи! − Я наклоняюсь вперед и ору: − ГОВОРИ МНЕ ПРАВДУ!
Мне кажется, ты потрясен от моих криков и брызжущей ярости.
Я чувствую дикость. Неистовство.
− Только скажи мне эту чертову правду. Расскажи, что случилось со мной. Говори, кто я. Говори, сколько времени я провела в коме. Рассказывай, в каком году произошла эта авария. Опуская тему ограбления, ведь его не было. Говори мне... только... только не молчи, твою мать, разговаривай со мной, Калеб! − Я с рыданиями произношу последнюю фразу. − Мне нужно знать! Почему ты считаешь меня своей собственностью? Почему не отпускаешь? Где Логан?
Смотришь на свои ноги.
− Ты сейчас сидишь и требуешь от меня ответов. Но я тебе ничего не должен. Ничего! − и движешься в сторону двери.
Я швыряю в тебя чайную чашку через комнату. Осколки фарфора разлетаются по всей комнате мелкими кусочками, ударяясь об дверной косяк рядом с твоим лицом, ты останавливаешься и разворачиваешься.
− Ты в своем уме? Ты же могла попасть в меня!
− Я и целилась в тебя, мудак, ты гребаный ублюдок. − Прижимая простынь к груди, я встаю позади тебя. − Кто... нахрен... такой этот Якоб Каспарек? Знаешь почему, Калеб? Потому что это он забирал меня с госпиталя, он, а не Калеб Индиго.
Ты горбишься, опускаешь плечи.
− Хорошо. Я скажу. − Смотришь на меня. − Но ты должна одеться.
− Я никуда не пойду. Начинай рассказывать. − Боюсь, что как только покину комнату, ты выйдешь за дверь, запрешь ее, и я опять останусь в заточении.
И мне кажется, ты понимаешь меня лучше, чем я сама. Ты исчезаешь в моей комнате, вернее, в моей бывшей комнате, − и возвращаешься с моим нижним бельем, бюстгальтером по размеру, платьем и туфлями. Вручаешь все это мне и ждешь.
Я смотрю на него.
− Отвернись, я не буду переодеваться перед тобой.
Ты всего лишь моргаешь и смотришь на меня.
− Ты сейчас серьезно? После всего, что между нами было...
− Ты имел в виду, после всего, что ты сделал для меня? Да. Серьезно. Я − не твоя. И ты не будешь больше смотреть, как я одеваюсь, никогда.
Вздыхаешь, как будто протестуя против нелепости ситуации, ты отворачиваешься от меня. Я быстро одеваюсь, ненавидя неудобное, тесное белье и скромное, форменное платье. Я игнорирую высокие каблуки. Поднимаю подол платья к лифу и разрываю его по центру на дюйм или два, для того чтобы увеличить ширину тесной юбки, делая разрез еще выше. А потом берусь за рукав на одной стороне и отрываю его. Тонкий шов легко расходится, оставляет мою руку голой. Делаю то же самое и с другой стороной. Я улыбаюсь. Так намного лучше.
Он поворачивается.
− Какого черта ты вытворяешь? Это было платье за десять тысяч долларов, сшитое под заказ для тебя.
− Мне все равно, Калеб. Я больше не буду носить твою одежду. И я больше не буду выглядеть так, как ты того хочешь.
− И твои волосы...
− Не тебе решать.
Вздыхаешь.
− Хорошо. − Садишься снова в кресло Людовика XIV. Закидываешь ногу на ногу. − Что ты хочешь знать?
− Кто такой Якоб Каспарек?
Тишина. Ты смотришь сквозь меня. Твой взгляд смягчается и направлен вдаль.
− Я.
