Я выбегаю из комнаты, чтобы найти свой телефон, потому что я больше не могу держаться от него в стороне. Как я могу, когда он пишет мне письмо и делает вышитый подарок?
Звук песни Питера Гэбриэла «In Your Eyes», играющей снаружи, заставляет меня остановиться у входной двери
— Заткнись, блять…
Ни за что.
Не может быть, черт возьми.
Я дергаю за ручку, распахивая входную дверь.
Я закрываю рот ладонью.
О да, выход есть.
Глава 47
Сантьяго
Хлоя смотрит на меня, широко раскрыв глаза и не двигаясь, ее взгляд метался между плащом, стереосистемой над моей головой и лицом.
Да, я влюбленный дурак. Большой дурак, который не может не воссоздать одну из сцен ее любимого фильма только для того, чтобы вернуть ее. Самый большой идиот, что искал по всему интернету стереосистему восьмидесятых, как в фильме.
Нужно ли мне было это делать? Наверное, нет. Но я не рисковал на случай, если моя работа не покорит ее. Хлоя стоит того, чтобы я пожертвовал своим самолюбием.
Ее ноги остаются на крыльце. Я не ожидал от нее какого-то грандиозного проявления привязанности, но сейчас все лучше, чем тишина. Питер Гэбриэл звучит над моей головой и заполняет пустоту между нами.
Я улыбаюсь ей нерешительной улыбкой. В любое время.
Она выходит из оцепенения и на полном ходу бросается на меня. Я едва успеваю поставить стереосистему на землю, прежде чем она бросается ко мне в объятия. Я спотыкаюсь, прежде чем успеваю удержать равновесие.
Это блаженство, когда она снова со мной. Ее руки обхватывают мою шею прямо перед тем, как губы прижимаются к моим. Наш поцелуй похож на столкновение двух машин. Неконтролируемый, с летящими искрами, и мир вокруг нас замирает. Я запускаю пальцы в ее волосы и прижимаю к себе, наслаждаясь ощущением близости.
Боже, как я скучал по ней. Я скучал по ней в своих объятиях и по тому, как она испускает тихий всхлип, когда я провожу языком по ее языку.
Все в ней взывает ко мне.
Дикость ее прикосновений, одновременно жадных и благоговейных.
То, как ее тело повторяет контуры моего, словно ей суждено было стать моей парой.
То, как она шепчет мое имя под нос, когда я провожу руками по ее телу.
Как я прожил неделю без нее? Забудьте об этом. Как я прожил большую часть своей жизни, не зная о ее существовании? Я мог бы провести с ней вечность, и все равно этого было бы недостаточно.
Она первой отрывается от поцелуя и высвобождается из моих объятий.
Я заправляю прядь ее волос за ухо.
— Мне так жаль, что я скрыл от тебя правду. Это было ужасно, знать то, что я говорил с Маттео о твоем отце. Держать это в секрете было одной из самых трудных вещей, которые мне приходилось делать, а я сделал много трудных вещей в своей жизни. Но, клянусь, я считал, что поступаю правильно. Я не знал, что сказать, и думал, что Маттео лучше все объяснит. Но потом он…
Она прижимает указательный палец к моим губам, останавливая меня.
— Я знаю. Несправедливо обвинять тебя, когда ты был изначально поставлен в безвыходную ситуацию. Я понимаю это.
Мое тело нагревается от ее слов.
— Я клянусь, что с этого момента я всегда буду говорить тебе правду. Независимо от последствий. Независимо от ситуации. Неважно, как сильно это может ранить меня или тебя.
— Ты обещаешь?
Я киваю.
— Даже когда я спрошу тебя, не выгляжу ли я толстой в джинсах?
— Это вопрос с подвохом?
Она ущипнула меня за ребра.
Я усмехаюсь, мне нравится улыбка на ее лице.
— Я скажу тебе, особенно если ты выглядишь толстой в джинсах. Чем больше изгибов, тем лучше, — я шевелю бровями.
Она снова бросается в мои объятия и обхватывает мою шею.
Я прислоняюсь спиной к машине, снимая часть веса с ноги.
— Я прощен?
— Ты был прощен в тот момент, когда я прочитала письмо на обратной стороне твоего проекта. Хотя реализация была отстойной, я понимаю, что у тебя были добрые намерения, а это самое главное. Я больше не могу винить тебя за то, что ты хотел избавить меня от болезненного опыта.
Я смотрю на нее широко раскрытыми глазами в неверии.
— Я обещаю больше не лгать. Неважно, чем я руководствуюсь, ты всегда заслуживаешь правды.
Она хихикает под нос и обнимает мое лицо.
— Даже когда я спрашиваю, что ты думаешь о моей стряпне?
— Особенно когда ты спрашиваешь о своей стряпне. Умирать от пищевого отравления не входит в мои планы.
Она смеется самым прекрасным образом.
— Я люблю тебя, Хлоя.
— Я тоже тебя люблю.
Я нежно целую ее в лоб, прежде чем глубоко вдохнуть цветочный аромат.
— Значит, я твой полевой цветок, да?
Мои щеки пылают. Возможно, я немного переборщил со своей писаниной. Я не Роберт Фрост, но я тоже могу вдохновляться.
— Мне нравится, когда ты стесняешься. Это мило.
— Я не стесняюсь.
Она поднимает бровь.
— Я думала, мы договорились больше не лгать.
— Не слишком ли поздно разорвать этот договор?
Она откидывает голову назад и смеется.
— Я не тарифный план мобильного оператора. Ты не можешь просто отменить меня, когда тебе вздумается. К тому же, ты не можешь написать такое любовное письмо и ожидать, что я исчезну. Об этом мечтает каждая девушка.
— Это порадовало твое сердце романтика?
— Нет. Это сделало мое сердце целым.
* * *
Я следую за ней в свой дом. Массивная входная дверь с щелчком закрывается за нами. Хлоя поворачивается на каблуках и толкает меня к двери. Я едва успеваю опомниться, как ее губы прижимаются к моим, а язык прослеживает линию рта. Мое тело вздрагивает, когда ее руки цепляются за мою футболку. Задыхаясь, она отстраняется от нашего поцелуя, чтобы дать себе возможность стянуть с меня футболку.
Ее глаза похожи на бушующий океан, бесконечный и темный, когда зрачки расширяются. Она облизывает губы, касаясь шрама, который я люблю.
Я так сильно хочу трахнуть ее, стереть последнюю неделю из нашей памяти. Время, которое мы провели порознь, могло бы длиться и год, судя по тому, как пульсирует мой член в джинсах.
Моя рубашка падает на пол, и губы Хлои возвращаются к моей шее. Я застонал, когда ее правая рука прижалась к моей эрекции.
Моя рука накрывает ее, останавливая движение.
— Подожди.
— Ты действительно собираешься остановить меня прямо сейчас?
— Нет.
Ее губы находят чувствительное место на моей шее, но я отступаю назад, ударяясь головой о дверь.
— Да. Подожди.
— Что случилось? — она отстраняется и выходит из моего личного пространства. Ее брови сходятся вместе.
Я не виню ее за то, что она в замешательстве. Черт, даже мой член на стороне Хлои в этом вопросе.
— Мне нужно сказать тебе последнюю вещь, прежде чем мы перейдем к той части, где мы помиримся.
— Что? — она делает еще один шаг назад, увеличивая расстояние между нами.
— Есть еще одна вещь, которую я должен тебе рассказать.
Она моргает. Один раз. Дважды. Три раза.
Тишина становится оглушительной, пока она молчит.
Я смотрю ей в глаза, несмотря на желание отвести взгляд.
— Я сделал кое-что, чем ты, вероятно, не будешь довольна.
— Не оставляй меня в подвешенном состоянии. Мое сердце не выдержит.
— Я должен сказать, что единственная причина, по которой я сделал, заключалась в том, что я хотел защитить тебя.
— Спасибо за пролог. В чем дело? — ее голос звучит глухо.
— Твоя мама позвонила Ноа, а он позвонил мне.
— ЧТО?!
— Позволь мне все объяснить и не перебивай, хорошо? Пожалуйста?
