Слезая с G-Wagon, я обхватываю себя руками за грудь и обхожу его спереди, ближе к тому месту, где остановится автобус. Кажется, меня сейчас стошнит. Наблюдая, как автобус медленно подъезжает к остановке, я вижу в окно Тобиаса, Хантера и Ксавьера. Они смотрят на меня широко раскрытыми глазами, призывая всех отойти с дороги, чтобы они могли выйти.
Я прислоняюсь к решетке своего G-Wagon и жду. Каждый дюйм моего тела окаменел, но мой внутренний кризис прерывается звуком сирен, наполняющим воздух. Оглянувшись через плечо, я с удивлением вижу три полицейские машины, мчащиеся по дороге, но это ошеломляет меня еще больше, когда они сворачивают на парковку.
Что, черт возьми, происходит?
— Иден! Иден! — Ксавьер кричит, и я оборачиваюсь в их сторону, чтобы увидеть, как они втроем несутся ко мне со страхом и замешательством на лицах.
Полицейские машины с визгом останавливаются прямо рядом со мной, как раз в тот момент, когда Тобиас бросается останавливаться передо мной, дико заглядывая мне в глаза и обхватывая ладонями мою щеку. Я чувствую себя потерянной в этот момент рядом с ним. Все эти сирены, красные и синие мигалки, люди, мои мысли — ничто из этого ничего не значит прямо здесь, когда я стою перед ним и смотрю в его встревоженные голубые глаза.
Когда я наклоняюсь, чтобы оглядеться вокруг в поисках Ксавьера и Хантера, я в шоке разеваю рот, когда двое полицейских оттаскивают Тобиаса от меня и начинают надевать на него наручники. Потрясенно оглядываясь, я вижу, что Ксавьер и Хантер борются с двумя другими полицейскими, и мое сердце бешено колотится в груди.
— Что, черт возьми, происходит? — Кричу я, подходя к Тобиасу, но один из полицейских отталкивает меня назад.
— Не прикасайся к ней, черт возьми, — рычит Тобиас, весь мрачный и угрожающий, и это меня удивляет, но он перестает сопротивляться полицейским, становясь более сговорчивым.
— Иден! Иден, ты должна бежать, — кричит Ксавье, и я перевожу на него взгляд, мои брови хмурятся, пока я пытаюсь понять, что происходит. — Иден, ты меня слышишь? Это дело рук моей матери. Мне нужно, чтобы ты бежала, покинула Найт-Крик и никогда не оглядывалась назад. Ответь мне, — кричит он, но я застываю в шоке, наблюдая, как копы начинают тащить их к машинам.
Хантер выглядит смирившимся и нисколько не удивленным тем фактом, что с ними так обращаются, и у меня болит сердце, когда я вспоминаю истории, которые они рассказывали мне об этом месте. Они не могут вернуться к этому. Я этого не допущу.
— Нет, нет. Отпустите их. Они не сделали ничего плохого! — кричу я, бросаясь к ним, но один из полицейских удерживает меня.
— Мне очень жаль, мисс. Я не могу позволить вам сделать это, — бормочет он, но я игнорирую его, пытаясь вырваться из его объятий.
— Убери от нее свои гребаные руки прямо сейчас, — огрызается Хантер, его зеленые глаза полны ярости, когда он вырывается из хватки полицейского. Когда офицер, державший меня, отпускает свою хватку, Хантер позволяет им продолжить его тащить.
Я бросаю взгляд на других игроков, отчаянно ища помощи, но один из полицейских загнал их всех в автобус, блокируя выходы, так что они не могут помочь. Я замечаю Арчи, с широко открытым ртом наблюдающего за происходящим перед ним, другие игроки удерживают его, когда он пытается добраться до меня.
В мгновение ока двери машин захлопываются, каждый из "Звезд" в отдельной, и полицейские машины, не теряя времени, жмут на газ, чтобы убраться отсюда.
Наблюдая за каждой проезжающей мимо машиной, я чувствую себя совершенно беспомощной. Любому другому выражение лица Хантера показалось бы бесстрастным, но я вижу скрытый гнев. Когда Тобиас проезжает мимо, мое сердце замирает, когда я замечаю боль в его глазах, зная, что их отвезут в исправительный центр. Но что пугает меня больше всего, так это отчаяние на лице Ксавье, когда он одними губами снова говорит мне: — Беги.
Выбегая на середину парковки, я смотрю, как три полицейские машины отъезжают вдаль, оставляя меня одну. Наедине со своими мыслями. Наедине со своими страхами. Этот город хуже, чем я думала, больше, чем я могла себе представить.
Эти копы даже не объяснили, почему они их арестовывают. Что мне теперь делать? К моему животу подкатывает тошнота, когда я провожу рукой по лицу. Все уже не так, как вчера. Стоя в полном одиночестве, я чувствую себя слабой и уязвимой.
Мне нужно кое-что выяснить. Для себя. Для нас.
Глядя на свои дрожащие руки, я проглатываю комок в горле. Бетани сказала, что слова будут легкими, так что я пробую их на вкус, и только ветер слышит меня.
— Я беременна.
ЭПИЛОГ
ТОБИАС
Охранник проверяет свой ключ, и характерный звук открывающейся двери разносится по небольшому пространству, в котором мы находимся. Потирая большие пальцы друг о друга, я смотрю на свой новый оранжевый комбинезон. Меня не пугает то, где я нахожусь. Я вырос, изменился. Я просто боюсь, что кошмары из моего прошлого вернутся и будут преследовать меня, как всегда.
Металл наручников впивается в запястья, они, как всегда, застегнуты очень туго, когда мы следуем за охранником по коридору. Белые цементные стены и яркий свет, падающий на нас сверху, — это все, что приветствует нас, когда мы идем дальше по коридору. Мы уже бывали во взрослом отделении исправительного учреждения Холмс. Они должны просто дать нам номер камеры, и мы могли бы сопроводить себя туда.
Нас раздели и обыскали, выслушав все те же старые права Миранды, и за что? Нападение на Грэма Браммера. Что за куча дерьма. У нас буквально нет причин находиться здесь. Все в точности так, как сказал Ксавье. Это дело рук Иланы, и она всегда старается наказать Хантера и меня вместе с Ксавьером, и у нас не было бы другого выхода. Но этот ублюдок мертв. М.Е.Р.Т.В. Если они собираются нас арестовать, могли бы, сделать это правдоподобным или, по крайней мере, правдивым.
Мой разум просто не может перестать воспроизводить лицо Иден на повторе, когда она наблюдала за всем происходящим. Она знала, насколько испорчен этот город, но только по тому, как он относился к ней, поэтому была ошеломлена, увидев, как все это разворачивается. Моя гребаная душа горит за нее, но она должна сделать то, что сказал Ксавье, и сбежать. Здесь для нее ничего нет, и мы не можем защитить ее из тюрьмы.
Ксавьер прочищает горло, заставляя меня оторвать взгляд от своих ног, когда мы подходим к последней комнате справа от коридора. Они поместили нас в общее крыло, двор которого наводнен бандами. Идеально.
Охранник открывает дверь, и Ксавье входит внутрь, совершенно спокойный, хладнокровный и собранный, как и все мы. Ваша кожа твердеет, как только вы переступаете порог этих дверей, по-другому это не описать, но мы знаем, в чем суть.
Мы с Хантером следуем за ним внутрь, и меня не удивляет, что я вижу три металлические кровати с тонкими матрасами, ограниченное пространство для хранения, туалет и раковину. Ничто так не нравится им, как раздевать нас до нитки. Даже окно меньше, чем все остальные, и выходит на мусорные баки.
— Привет, сынок, — слышу я позади себя, и когда оборачиваюсь, мне приходится приложить все усилия, чтобы не сморщить нос от отвращения при виде своего отца. Кофе пачкает его мятую белую рубашку, а его каштановые волосы растрепаны, когда он вытирает нос, вероятно, из-за кокаина, который он понюхал перед тем, как спуститься из кабинета начальника тюрьмы, чтобы почтить нас своим присутствием. — Устраивайтесь поудобнее, мальчики. Илана Найт хочет, чтобы вы немного побыли здесь. Спите с одним открытым глазом.
С этими словами охранник выходит, оставляя Гранта захлопнуть за собой стальную дверь.
Ну и черт с тобой.
