— Это очень приятные новости, — добавил Остин.
Дарси протянула Эмме лист бумаги.
— В сообщении есть кое-что и для тебя, поэтому я распечатала все.
Эмма взяла записку и отошла в дальний конец зала, чтобы прочитать ее.
«Дорогая мисс Уоллис.
Я не мог не заметить, что сюда приходят электронные и телефонные сообщения, адресованные Ангусу. Я подумал, что вам следует знать: два дня назад он отбыл в Англию. Он полагает, что вы отправитесь ко мне для обратной трансформации. А он, насколько я понимаю, не желает находиться здесь в это время. Но не потому, что вы ему безразличны. Напротив. Он безмерно страдает из-за того, что сделал с вами. Возможно, со временем он сумеет себе это простить. Думаю, что он начнет поправляться, как только узнает, что вы благополучно вернулись к своей смертной жизни. Я в вашем распоряжении, как только вы будете готовы.
Искренне ваш Роман Драганешти».
Эмма свернула листок. Приблизившись к двери, спросила:
— Почему все хотят, чтобы я снова стала смертной?
— А ты предпочитаешь остаться такой, как сейчас? — Дарси уставилась на нее в изумлении.
— Разумеется, предпочитает, — закивал Джакомо. — Ведь такие, как мы, — это высшая форма жизни.
— Но с ужасным рационом, — поморщилась Дарси.
— Кровь пришлась мне по вкусу. — Эмма скрестила на груди руки. — Почему же я не могу остаться... в этом состоянии? Ведь мужчина, которого я люблю, — вампир. — Она вздохнула и добавила: — Но к сожалению, он не хочет со мной разговаривать.
— О, милая... — Джакомо прижал руку к сердцу. — Мы все очень переживаем за тебя.
— Особенно ты, Джек. — Дарси усмехнулась. — Хотя всем известно, что ты влюблен в самого себя.
Итальянец нахмурился и что-то пробурчал себе под нос. Эмма же, взглянув на него, заявила:
— Я не стану больше это терпеть. Джакомо, ты не поможешь мне переместиться в Англию? Я хочу сегодня же!
— Все, что угодно, для amore. Но он может сейчас находиться и в Эдинбурге. Так куда же именно ты хотела бы отправиться?
— Лучше в Лондон, — заметила Дарси.
— Да, разумеется, — закивал Джакомо. — В Эдинбург было бы... немного неловко.
— Почему? — удивилась Эмма.
Джакомо пожал плечами.
— В Эдинбурге у Ангуса гарем, и я сомневаюсь...
— У него... что? — взвизгнула Эмма.
Джакомо поморщился и снова пожал плечами.
— Мог бы и помолчать, Джек, — с упреком сказала Дарси. Взглянув на Эмму, добавила: — Поверь, все не так страшно, как тебе кажется.
— Ты так считаешь? Выходит, у этого проходимца есть гарем? — Эмма невольно сжала кулаки. «Не поэтому ли он отказывался меня видеть? — думала она. — Зачем ему еще одна женщина, когда у него и так целый гарем?» Смяв листок, она запустила его в стену. Повернувшись к Джакомо, сказала:
— Немедленно доставь меня в Лондон. Ангусу придется со мной поговорить, хочет он того или нет.
Глава 24
Ангус тихо вошел в детскую. Шанна решила устроить ее рядом со своим стоматологическим кабинетом — чтобы заниматься ребенком, а в случае надобности принимать пациентов. Роман с радостью согласился, потому что ему хотелось, чтобы вся семья находилась с ним рядом.
Сейчас Шанна меняла малышу памперсы, и в зеркале напротив отражались они оба. Но не Ангус. Чтобы сообщить о своем присутствии, он несколько раз кашлянул.
Шанна тут же повернула голову.
— О, Ангус!.. — Она улыбнулась, но ее радостная улыбка тут же преобразилась в выражение озабоченности.
Ангус уже привык к этому. На него смотрели как на привидение. Он и чувствовал себя таковым. Тень без души.
— Я и не знала, что ты здесь, — пробормотала Шанна.
— Я только что прибыл.
Шанна застегнула памперсы.
— Ты остановился в нашем доме?
— Да, как всегда. — Посмотрев в зеркало, он увидел, что Шанна хмурится.
— Что ж, очень хорошо. Оставайся сколько пожелаешь. Только тебе... Возможно, тебе сейчас не стоит быть одному.
Неужели она решила, что у него суицидальное настроение? Зачем ему убивать себя, если он и так, в сущности, мертв? Его сердце от постоянной боли сморщилось, а от мозга не было никакого толка. Он попытался сделать в своей лондонской конторе кое-какую работу, но не смог сосредоточиться. Все обстояло столь плохо, что он уже обдумывал, не передать ли все дела Робби. Стоило ему взглянуть на какой-нибудь рапорт — и все расплывалось у него перед глазами. Он видел перед собой лишь образ Эммы, испускающей последнее дыхание. И этот образ преследовал его. Стоял перед глазами каждый раз, когда он впадал в мертвый сон, и каждый раз встречал его, когда он просыпался.
Он с трудом заставлял себя принимать пищу, так как при этом ощущал на языке вкус последней капли крови, забранной у Эммы. Стараясь успокоиться, он метался между городами — Парижем, Лондоном, Нью-Йорком, — но нигде не находил покоя. Он постоянно проклинал себя за то, что сделал.
Ангус протянул Шанне пакет в коричневой обертке.
— Это для малыша.
— О, как мило! — Шанна показала сверток маленькому Константину. — Посмотри! Дядя Ангус принес тебе подарок!
Малыш замахал ручками.
Шанна разорвала бумагу и открыла коробочку. При виде маленькой сумочки из кротовой кожи воскликнула:
— О, какая миленькая! Спасибо. — В голубых глазах Шанны блеснули озорные огоньки, и она добавила: — Я очень рада, что ты подарил ему... сумочку...
Но даже эта шутка не подняла Ангусу настроения. Он нахмурился и пробурчал:
— Не сумочку, а спорран для молодого человека.
— Да, конечно, — кивнула Шанна. Открыв подарок, она заглянула в него и заметила: — Эта вещь малышу очень пригодится. Здесь можно носить небольшие игрушки или... маленький набор юного химика. — Она скорчила веселую гримасу. — Спасибо. Подарок очень уместный.
Ангус кивнул. Теперь, когда подарок был вручен, он не знал, что делать дальше. Не знал, о чем говорить.
Шанна взяла на руки Константина и осторожно покачала из стороны в сторону. Потом спросила:
— Роман знает, что ты здесь? Ангус пожал плечами:
— Не думаю.
— Я сейчас приведу его, но не смейся над его волосами.
— А что с ними?
— Увидишь. Присмотри за маленьким. Я скоро вернусь.
Шанна сунула ему малыша и выбежала из комнаты.
— Э... постой! — Ангус был в панике. О чем только думала эта женщина, отдав ему такой крошечный живой комочек? Он пять сотен лет не держал в руках ничего подобного. У него от волнения даже сердце подскочило к горлу и застучало в висках. А вдруг он его уронит?
Прижав малыша к груди, Ангус почувствовал, как тот молотит его своими крошечными ножками. Черт, может, он сделал ему больно? Ангус расслабил руки и осмотрелся в поисках места, куда можно было бы положить крошку. Может, на столик для пеленания? Нет, он оттуда скатится.
