— А почему это мне должна взбрести в голову такая глупость?
— Потому что ты очень заботливая. Ну, представь себе — ты просыпаешься посреди ночи и видишь, что я лежу рядом и крепко сплю, а ты вдруг понимаешь, что тебе просто необходимо сказать мне, как ты меня любишь. Но будить меня нельзя — мне ведь так рано вставать. Так что единственное, что ты можешь сделать, — это написать мне письмо и положить его рядом с бритвенным прибором.
— Какая трогательная фантазия.
— Это не фантазия, Джастин, — ответил Эйден, покачав головой. — Я покажу тебе это место в спальне, и, если ты не признаешь, что там просто необходимо поставить столик, я…
— Что — «ты»?
— Я приготовлю тебе еще один «Текиловый рассвет». Причем немедленно.
— Звучит соблазнительно, — сказала Джастин, глядя на него. Какой он честный. И надежный. В общем, мировой парень… А еще красивый. Такой красивый, что просто сердце разрывается. Наверное, это потому, что у него нос перебит, А глаза? Да они еще голубее, чем у нее самой. И еще он такой мужественный… Нет! Только не это, во всяком случае, не сегодня. Ну-ка, вспомни, ты даже позвонила первая. У женщины должна быть гордость. Это совершенно необходимо. Женщин без гордости мужчины не уважают.
— Мне надо собираться, — твердо сказала Джастин. — Завтра я улетаю в Париж. Нельзя же и пить, и собираться.
— А сколько тебе времени нужно, чтобы собраться?
— Откуда я знаю? Это же Париж, там будет столько людей из мира моды. Не могу же я не глядя побросать вещи в чемоданы, как делают в кино. Мне нужно все обдумать, взять несколько черных платьев на выбор, — объясняла Джастин, — а еще туфли, косметика, лак для волос… витамины… лекарства…
— Ты будешь говорить, что делать, а я буду тебе помогать. Я помогу тебе сосредоточиться. И составлю список, пока ты будешь решать, что взять. А еще буду складывать вещи так, чтобы они не помялись. Мы управимся за полчаса.
— Никогда в жизни я не собиралась за полчаса, даже если это была поездка на пару дней.
— Но у тебя никогда не было такой веской причины разделаться с этим поскорее. Потому что, когда все наконец будет упаковано, мы с тобой займемся любовью.
— Хо! — Джастин никак не могла собраться с мыслями. Гордость… гордыня… кажется, это греховное чувство…
— Ты против?
— А можно поменять дела местами? — спросила она рассмеявшись и поцеловала его. — Собираться будем потом! — Джастин встала из-за стола и, взяв Эйдена за руку, потащила его наверх.
— Разумное решение, — сказал он на лестнице. — Ты права насчет меня, я слишком рассудителен. Может, дважды два не всегда четыре. Слушай, как тепло у тебя в спальне! Я, пожалуй, разденусь.
— Мы с тобой поговорили, и мне стало легче, хоть ты и не сказал, что мне делать, — крикнула Джастин из ванны, где она торопливо стаскивала с себя одежду. Войдя в комнату, она рыбкой юркнула в постель.
— Нет уж, советовать я тебе не буду, — заявил Эйден, без лишних церемоний присоединяясь к ней, и посмотрел на нее с такой нежностью, что Джастин даже опустила глаза от смущения. — Но я хотел спросить тебя совсем о другом. Как ты посмотрела бы на перспективу выйти за меня замуж?
— Думаю… наверное… я могла бы… — забормотала Джастин, уткнувшись носом ему в плечо, — рассмотреть… это предложение.
— А сколько тебе нужно времени, чтобы решить?
— Да я уже решила, — ответила она как можно беззаботнее.
— Джастин!
— Но сообщу свое решение позже.
— Когда?
— Найдем время… Может быть, когда мы узнаем друг друга получше или когда Руфус согласится делить тебя с другими.
— Джастин! — И он угрожающе наклонился над ней. — Так да или нет?
— Хорошо, хорошо. Ну, да. Ты доволен?
— Доволен? — завопил он, — Может, это и звучит банально, но я счастливейший человек в мире! Такое объяснение подойдет? Или я начну подыскивать другие слова, стану думать и…
— Нет, будет вполне достаточно, если ты просто скажешь это еще раз. Насчет счастья — это очень подходящая формулировка. Не будет ли банально, если я скажу «и я тоже»? Или — «я люблю тебя больше жизни»? — Джастин сказала это совершенно серьезно. — Так не слишком банально?
— У меня неплохое воображение, — сказал Эйден, чуть не плача от радости.
— Думаю, вам будет интересно узнать, что мисс Лоринг находится на пути в Париж, — сказала Фрэнки, когда ее соединили с Некером.
— Вы уверены?
— Она позвонила мне перед самым вылетом. Она будет здесь вечером, если по нью-йоркскому времени, значит, завтра придет на генеральную репетицию.
— Рад узнать, что она чувствует себя лучше, — сказал он ровным голосом.
— Я тоже, — сказала Фрэнки, удивленная тем, что известие воспринято так холодно. Она так обрадовалась, что может наконец сообщить о приезде Джастин, позвонила ему, как только самолет поднялся в воздух. А Некер говорит с ней сухо и по-деловому. — Спасибо, что вы вчера поговорили с Тинкер, — рискнула продолжить разговор она.
— Честно говоря, я был крайне удивлен, узнав, как ведет себя Ломбарди. Замечательно, что он увидел в ней источник вдохновения, но нельзя же заставлять ее работать каждый день так подолгу. И еще уроки танго! Неужели вы не могли этому воспрепятствовать, мисс Северино?
— Я пыталась, мистер Некер, поверьте. Но Тинкер просто одержима работой, и я не могу с ней ничего поделать. Я каждый день спрашиваю, все ли у нее в порядке, и она всегда отвечает, что все отлично.
— Тем не менее вам следовало мне позвонить и все рассказать.
— Я не знала, уместно ли вас беспокоить… — «А он ведь еще не знает про Тома, — подумала Фрэнки. — Или знает?»
— Позвольте мне самому об этом судить.
— Конечно, мистер Некер. Теперь я буду иметь это в виду, — ответила Фрэнки покорно.
Повесив трубку, Жак Некер долго сидел задумавшись. Естественно, теперь Джастин мчится в Париж, испугавшись Дарта Бенедикта. На этот счет у Некера не было никаких иллюзий. Но она будет здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки, и между генеральной репетицией и показом у него возникнет множество возможностей как бы случайно с ней увидеться. И она это отлично понимает.
Как же ему поступить? Его дочь даже не догадывается о том, как мучает его прошлое. Она знает о нем только то, что рассказывала ей ее мать. Какой он упрямый осел — даже не подумал, что Джастин, должно быть, настроена против него.
Да, пожалуй, он повел себя так, как вести себя ни в коем случае не следовало, и был слишком настырен. Зачем он только придумал этот конкурс Ломбарди! И этот проклятый столик — снова идиотская ошибка! Теперь он знает о Джастин многое, чего не узнал бы никогда, если бы не Джордан.
