его плечи.
Я держу его в объятиях, словно он невероятно хрупкий.
В этот момент так и есть. И я возмущена каждым ударом, который он получил.
Парень снова вздрагивает, очень медленно отстраняется, поворачивается и садится на край кровати.
— Иди сюда, — шепчет он, взяв меня за руку.
— Разве ты не хочешь прилечь? — спрашиваю я, когда Финн сажает меня к себе на колени.
— Надо делать это поэтапно, — говорит он с ворчанием и устраивает меня как ему нравится.
— Малыш… — обнимаю его за шею и прижимаюсь своим лбом к его. — Ты меня убиваешь.
Финн касается щеки, изучая меня голубыми глазами.
— Беспокоишься за меня, Честер?
Провожу пальцем по его подбородку.
— Мне больно за тебя, Финнеган.
Он скользит рукой в мои волосы и притягивает ближе. Наш поцелуй сладкий, неторопливый и глубокий. В нём невысказанные слова: моя, твой, навсегда. Он прижимает рот к моему, мягко посасывая нижнюю губу, прежде чем отстраниться и встретиться взглядом.
— Мне не нравится, что тебе больно. Особенно из-за меня.
— Не говори так, — отвечаю я, целуя его в висок.
Он издает звук, наполовину смешок, наполовину протест, и его рука путешествует вниз от моей щеки к ключице.
Мы молчим. Я играю с короткими прядями волос, целую щеку, подбородок — везде, где могу дотянуться. Финн ласкает мою шею, наблюдая, как его пальцы скользят по коже, словно это зрелище его успокаивает. Я уже привыкла видеть, как он приползает домой после игры. Но сейчас все иначе. Парень кажется морально измученным.
Ледяной страх и обжигающее раскаяние пронзают меня при мысли, что я могу быть виновна в этом.
— Что произошло? — спрашиваю я, в то время как он находит верхнюю пуговицу моей рубашки из мягкого хлопка.
Щелчком расстёгивает её.
— Декс сегодня совсем потерял голову. Он весь сезон то в ударе, то витает где-то. Какой-то тупица лайнмен попытался вывести его из игры, и Декс попался на удочку. — Финн склоняет голову и целует меня в шею. Горячее дыхание опаляет кожу. — Не стоит его винить, но после всё полетело к чёрту.
Кладу руку ему на макушку.
— А почему он попался?
Еще одна пуговица выскальзывает из петельки. Пальцы Финна следуют ниже.
— Пресса заполучила компрометирующие снимки его девушки. Придурок начал отпускать комментарии о её сиськах… груди.
— Это сработало.
Финн морщится.
— И всё пошло прахом.
— Мне очень жаль. — Рассеянно провожу рукой по голове Финна.
— Всё из-за меня, Чесс. Не важно, кто облажался. Если мы не справились с работой, виноват я.
Своей щекой он касается моей. Мы так близко, что я чувствую взмах его ресниц, когда парень моргает.
— Временами я ощущаю давление, — продолжает он. — Говорю себе, что это только в моей голове. Игнорируй это. Но некоторые дни тяжелее, чем другие.
— Может, ты не игнорируешь свои опасения, а смотришь им в лицо, — тихо говорю я. – Позволь себе проиграть их голове, а потом отпусти.
Финн вздыхает.
— Знаю, что не буду играть вечно. Но одно дело закончить карьеру и уйти с высоко поднятой головой. А если тебя вышвырнут? И ты не найдешь новую команду? Как тогда смотреть людям в глаза?
— С высоко поднятой головой, потому что ты — Финн Мэннус, и ты чертовски хорош с футболом или без него.
— Чесс…
— Это сложный период, Финн. Но я верю в тебя. Как в человека, а не только футболиста. Ты не потерпишь неудачу, потому что никогда не сдаешься. Это просто испытание в жизни.
Изгиб его ресниц отбрасывает тени на щеки.
— Все хорошо, когда я с тобой…
Голос парня звучит так несчастно, что я целую его закрытые глаза.
— Теперь ты здесь. Позволь мне позаботиться о тебе.
— Не мог дождаться, когда вернусь домой к тебе. — Он медленно расстегивает мою рубашку, оставляя мягкие, благоговейные поцелуи на шее. Это так приятно, что кожу стягивает от жара и удовольствия.
У него перехватывает дыхание, когда он обнаруживает, что на мне нет лифчика, но не распахивает рубашку, а просто целует шею и маленькую впадинку между ключицами. Его нежная забота убаюкивает, и я склоняю голову ему на плечо.
— Иногда… — он прижимается губами к моей коже, — я ненавижу, что ты видела моих парней голыми.
Моя рука лежит на его бицепсе, пальцы очерчивают твердый изгиб.
— Будешь строить из себя пещерного человека, Мэннус?
— Да. — Проводит костяшками пальцев по центру моей груди к животу. Я вздрагиваю в ответ, слегка выгибая спину. Грудь наполняет жар, соски напрягаются. Хочу, чтобы их обнажили. Хочу его руки на них. Но он оставляет рубашку на месте.
Накрывает ладонью маленькую выпуклость живота.
— Ненавижу, что ты видела их члены.
Я издаю смешок.
— Но мне нужен только твой.
— Ммм… — он медленно скользит к ребрам.
Мои веки трепещут от этого прикосновения, удивительно нежного, но настойчивого.
Кончик большого пальца касается чувствительного изгиба груди. Я молча замираю, желая, чтобы он поднялся выше. Но не прошу. Ещё нет. То, как он дразнит меня — слишком хорошо. Он задерживается, нежно поглаживая нижнюю часть груди.
Из меня вырывается звук, низкий, нуждающийся.
— Все равно ненавижу, — бормочет парень, целуя в шею. Нежно обхватывает грудь, слегка взвешивая её в ладони. Я ерзаю на его коленях, чувствуя, как твердый член прижимается к моей заднице.
— Забудь об этом, — бормочу я нерешительно. Палец находит мой сосок. Обводит его по кругу, и скользит по чувствительному кончику.
Прижавшись губами к шее, Финн смеется, посылая вибрации по моей коже.
— Полагаю, мне придется найти способ. – Затем прокладывает дорожку поцелуев вниз к моей груди, пока его палец, едва касаясь, продолжает свою медленную пытку.
Словно украдкой бросая недозволенный взгляд, он приподнимает и распахивает рубашку, обнажая грудь.
— Что тут у нас? — целует сосок, слегка посасывая.
Я извиваюсь, удерживая его за затылок, чтобы он не смог отстраниться. Он снова усмехается и облизывает от изгиба до кончика, в то время как его свободная рука блуждает в поисках второй груди. Теплые руки мнут, его рот горячий и влажный.
Похоть пронзает как лихорадка. Я нетерпеливо ёрзаю бедрами. Но Финн не обращает внимания. Обхватив грудь рукой, крепко удерживает и тянет ртом сосок.
— Финн, — взываю я, умоляю, не знаю точно
