— Прости, — наконец говорит Эмбри. Его голос дрожит, а глаза блестят из-за непролитых слез. — Извини, что отказал. Я никогда не переставал тебя любить. Просто хотел поступить правильно.
— Сейчас ты здесь, — грустно отвечает Эш, одна рука все еще сжимает член, а другая тянется к рубашке Эмбри. — Сейчас ты здесь.
Я думаю, что сейчас они обрушатся друг на друга, нависнув надо мной, превратившись в клубок мышц и удушающего желания, и поцелуются, но Эмбри проводит указательным пальцем по губам Эша, тем самым, который был во мне. А затем проталкивает его между губами Эша.
Эш начинает сосать палец, засовывая два своих в рот Эмбри, те два пальца, на которых оставалось свидетельство моего возбуждения, и я наблюдала за тем, как они слизывали вкус моей киски с пальцев друг друга так же, как я бы слизывала со своих пальцев растаявший шоколад. Веки Эша опустились, когда Эмбри глубоко втянул в рот его пальцы, а Эмбри тяжело дышал, наблюдая за собственным пальцем между губами Эша. Он убрал руку, и… внезапно начался поцелуй, быстрый и жадный, словно удар молнии.
— Эш, — вздыхает Эмбри. — О, Эш.
Эш рычит в ответ, наклоняясь к шее Эмбри и кусая след, который оставил раньше. Эмбри в ответ выгибается. Эш соскакивает с кровати и стаскивает с нее Эмбри. Снова целует, на этот раз, прижимаясь всем телом. Они стоят бедра к бедрам, живот к животу, грудь к груди, и начинают потираться членами, издавая одинаковые охи болезненного удовольствия. Руки Эмбри шарят по всему телу Эша, по пуговицам жилета и рубашки, в то время как Эш обнимает шею Эмбри одной рукой, а другой собственнически двигаясь вверх и вниз по спине Эмбри, вызывая его дрожь.
Эш снова уделяет внимание горлу Эмбри, и глаза Эмбри закрываются. А потом внезапно распахиваются из-за близкого к агонии состояния, когда Эш прижимается своей широкой ладонью к члену Эмбри.
— Иисусе, — стонет он, толкаясь в руку Эша. — Иисусе, как же хорошо.
— Тебе нравится? — рычит Эш. — Тебе нравится ощущать на себе мои руки?
Эмбри кивает, его рот открывается, чтобы сформулировать слова, но они застревают. А я встаю на кровати на колени, борясь с желанием провести пальцами по клитору, пока за ними наблюдаю. Мне хотелось ощутить все свои оргазмы с их телами, а не тратить их на себя. Но, черт возьми, так трудно сдерживаться, особенно глядя на грубость, с которой Эш двигался по члену Эмбри, грубее, чем я осмеливалась действовать, будучи с мужчиной.
И Эш был другим с Эмбри, не таким, как со мной, не только грубее, а быстрее и требовательнее, словно меньше боялся причинить боль Эмбри, чем причинить ее мне. Он сжимает рукой волосы своего лучшего друга и дергает, чтобы поставить его на колени, а другой рукой расстегивает ширинку за несколько резких движений. Мы с Эмбри выдыхаем в унисон, когда Эш достает член, настолько твердый, что кожа на нем блестит. На набухшей толстой головке блестит бисер предсемени. Его член казался ужасно бесстыдным, будучи обрамленным штанами от смокинга, темным и голодным, перед ртом другого мужчины.
И этот другой мужчина послушно открывает рот, смотря прямо в глаза Эша. Эш ждет мгновение, одна рука в волосах Эмбри, а другая на члене. Он выглядит как мстительный повелитель, избравший самое унизительное наказание из всех возможных. А затем он толкает свой член в горло Эмбри, без предупреждения, без пощады, вытаскивая его только тогда, когда ему этого хотелось, и, толкаясь внутрь так жестко и быстро, как ему всегда нравилось.
— Достань свой, — говорит Эш Эмбри. — Достань его и гладь, пока отсасываешь мне.
Эмбри делает так, как ему было сказано: расстегивает штаны и стягивает их низко на бедра, выставляя себя напоказ. Его член был таким же твердым и блестящим, как и у Эша, только немного тоньше, с ровной головкой, но такой же длинный, голодный и с такими же набухшими венами.
У меня текут слюнки, и я сдвигаю одну ногу с кровати, чтобы подойти поближе и посмотреть, как Эмбри кончит, но голос Эша заставляет меня замереть.
— Оставайся на месте, маленькая принцесса.
— Но…
— Это маленькое шоу для тебя, помнишь? — Он отводит взгляд от красивых губ Эмбри, обернутых вокруг его члена, и смотрит на меня. — Я привяжу тебя к этой кровати, если ты не можешь следовать указаниям. Поняла?
Я надуваю губы.
— Да, сэр.
— Хорошие девушки получают вознаграждение, Грир. А плохие девушки получают то, что получают. Просто помни об этом.
— А что именно получают плохие девушки? — спрашиваю я немного застенчиво, хлопая ресницами.
Эмбри смеется, с членом Эша во рту, и это, должно быть вызывает прекрасные ощущения, потому, что Эш начинает сыпать проклятиями, а затем, прищурив глаза, смотрит на нас обоих.
— Ведите себя хорошо.
Я неохотно подчиняюсь, снова стаю на колени и сажусь на пятки в куче кружева и шелка, наблюдая за тем, как Эмбри поглаживает сам себя, пока Эш беспощадно трахает его рот. И так же резко, как поставил до этого Эмбри на колени, он заставляет его встать на ноги и притягивает к себе в мокром ищущем поцелуе.
А затем обхватывает оба члена своей огромной ладонью и сжимает их вместе.
— Святое дерьмо, — бормочет Эмбри, отрываясь от поцелуя и опустив голову на плечо Эша. — Блядь.
Эш крепко сжимая челюсти, начинает двигать рукой вверх и вниз по их членам, от оснований до скользких головок, и, потирая их друг о друга, каждым карающим движением руки.
Эмбри что-то лихорадочно бормочет в шею Эша, а Эш кивает на его слова, но не останавливается, не замедляется и не ослабляет хватку. Он дрочит эти два члена так же легко, словно работает только над своим собственным, и по мере того, как мастурбирует, появляется все больше и больше предсемени, делая все очень скользким. Грязным.
Ни одного из них не волновала ни грязь, ни скользкость, ни голая биология стимуляции, сжатия и освобождения. Эмбри просто толкался в руку Эша, стонал ему в плечо, а Эш смотрел на два члена, зажатых в его руке, словно никогда не видел ничего подобного, словно был от этого в ужасе и одновременно относился с почтением.
А я? Я была такой же натянутой, как лук, мое влагалище было таким пышущим жаром и изнывающим от желания, что казалось мне раной между ног. Мое состояние было за пределами сексуальной привлекательности или сексуального влечения, эти слова для другой женщины в другом месте. Я ощущала чистую физиологическую потребность, мной управляло тело вместо разума, чувства вместо здравого смысла.
— Я сейчас кончу, — произносит Эмбри, его голос приглушен шеей Эша. — Я сейчас кончу.
— Я тоже, маленький принц, — почти успокаивающе говорит Эш. — Все в порядке. Просто позволь этому случиться. Просто отдай это мне.
Боже. Разве бывает что-то лучше этого, черт побери?
Кроме того, я впервые слышу, чтобы он называл Эмбри «маленьким принцем», и это заставляет меня задуматься о том, что Эш называл меня «маленькой принцессой». Интересно, кто из нас первым получил свое прозвище, и откуда вообще они взялись? А потом я решаю, что мне все равно. Мне нравилось, что мы с Эмбри были «маленьким принцем» и «маленькой принцессой», а наш «король» был заключающим элементом. Мне нравилось, что мы принадлежали Эшу, что наши имена принадлежали Эшу, что он считал нас особенными, членами королевской семьи, теми, кто обособлен от всех остальных, но все еще находился в милях ниже него, по крайней мере, в спальне.
И Эмбри это тоже, должно быть, нравилось, потому что, когда Эш бормочет: «все в порядке, маленький принц, тебе больше не нужно быть сильным», Эмбри извергается с болезненным криком, стреляя толстыми пульсирующими рывками на кулак Эша. Эш сдвигает кулак вверх, затем вниз, затем еще раз вверх, после чего тихо рычит и извергает семя на свой покрытый спермой кулак. Он тянется к волосам Эмбри и прижимает его лицо к своей шее, вздрагивая и покрывая своим освобождением, свою руку и плоть Эмбри. А затем притягивает к себе лицо Эмбри и награждает своего маленького принца мягкими нежными поцелуями, пока их члены все еще дергаются в его руке.
