хорошо.
— Арс, у тебя-то что случилось? — повернулся к нему, но Волков принялся с остервенением молотить грушу. Наконец, выдохшись, сорвал перчатки, бросив их на пол.
— Да нихера хорошего. Катя замуж выходит. Итальяшку себе какого-то нашла. — он скривился- Вот так вот, сперва " люблю, не могу", а после раз- и за другого выходит.
Я замер, не зная, что и сказать в ответ на это. Кажется, с тех самых пор, как я много лет назад узнал Волкова, у него уже были эти вечные расставания и разборки с Катей. И как ему самому не надоело? Временами казалось, что он вообще живёт по инерции. Ни Катя ему не нужна, ни ее любовь. Он просто живёт так, потому что привык.
— Ты ведь ее сколько уже не видел? Полгода? — уточнил, снимая майку. Волков кивнул:
— Ага. Она ж как укатила туда- перестала на связь выходить. А тут на днях прислала. Кольцо там, фотки. Ну, я имею в виду, как ей там тип этот предложение делал.
Я пожал плечами:
— Даже и не знаю, что тут сказать.
Арсений усмехнулся:
— А тут ничего и не скажешь. Не нужен я ей, хрен старый. Она- молодая, красивая. Ровесник ей- и всё, и прощай.
Я нахмурился, пытаясь вспомнить, сколько лет Кате.
— Подожди, ты ведь говорил, что Катя на год тебя младше.
Он кивнул:
— Ага.
— Тогда я не понимаю, о каких ровесниках речь? На кого тебя там Катя променяет помоложе?
Волков раздражённо потёр подбородок:
— Катя? А причем тут она?
Тут настала моя очередь удивляться:
— Ну ты же сейчас о ней тут распинался. У нее итальянец этот — ровесник?
Обнимая Ульяну, прижал её к себе. Ощущая её сердцебиение, поцеловал в макушку.
— Если бы ты знала, как я тебя люблю.
Она отстранилась, лукаво прищурившись, заглянула мне в глаза:
— Как же? Вот на столечко? — сделала между большим и указательным пальцами небольшое расстояние — Или больше.
— Или больше. — улыбнулся ей в ответ- Или больше, жизнь моя.
Я и сам не верил своему счастью. Тому, как мы с Ульяной дополняем друг друга. Тому, что оба с ней, страдая в детстве от скупых на эмоции родителей, во взрослой жизни делали вид, что нам и не нужны все эти нежности и ласка. А сами как пересохшая и растрескавшаяся в пустыне земля ждали живительной влаги в виде ласки и заботы о себе. Как жадно мы их впитывали, как щедро мы делились ими друг с другом. Сперва неловко, стесняясь проявлять чувства, говорить о них. После — открыто и радостно, безмерно наслаждаясь этим. Помню как сейчас тот момент, когда впервые сказал Ульяне какую-то романтичную ерунду, что полностью отражала моё внутреннее состояние в тот миг. Она сперва замерла, глядя на меня с испуганным изумлением, будто проверяя, не ослышалась ли. Действительно ли я сказал ту ванильно-цветочную ерунду, которую от меня она меньше всего ожидала услышать. И как потом слезы потекли по её щекам. Как она сбивчиво, в свою очередь, пыталась объяснить мне то же самое, что чувствовал и я сам. Робко, неуверенно, точно впервые в жизни. Мы наслаждались этой свободой, отсутствием рамок, переживаний за " а не растерял ли я свою брутальность, признавшись в любви так ванильно?", " а не потеряла ли я для него интерес, когда открылась полностью". Правда не принесла нам разочарования друг в друге, потерю интереса. Наоборот, мы стали крепче и сильнее, настоящей семьёй.
С тех самых пор мы стали открываться друг другу с совершенно иной стороны. Маленькие знаки внимания, подарки с тайным, лишь нам двоим понятным, смыслом — это для каждого из нас было дороже всего на свете. Я стал, как бы это смешно ни звучало, гораздо раскрепощённее с ней. Ведь затащить девушку в кровать может каждый, а вот смелости выразить свои чувства открыто, прямым текстом, не боясь упрёков в слабости, могут лишь единицы.
— Как Давид? — скользнул руками по бедрам жены, впечатывая её в свидетельство своего возбуждения- Спит?
Она тихо усмехнулась:
— Почти. С ним сейчас Бахтияр, играют в " доведи няню".
Я покачал головой — прадед, дай ему волю, не отходил бы от правнука ни на минуту. Он словно вторую молодость обрёл рядом с ним. И, хоть мы и наняли няню для своего спокойствия, ведь в его почтенном возрасте рискованно переутомляться, Бахтияр всегда был вместе с правнуком. С самых первых дней. Мать прилетала увидеть Давида каждые полгода, и, конечно, смогла полюбить и принять внука. Но не невестку, их с Ульяной отношения оставались прохладными. Впрочем, жена не особо сильно расстраивалась по этому поводу, ведь и ко мне, родному сыну, отношение было немногим лучше. Зато все это нам обоим с лихвой компенсировал дед.
— Мммм….значит, у нас есть как минимум час? — сжав ее ягодицы, прошептал на ухо. Она ловко увернулась, когда я попытался поцеловать.
— Не час, больше. — освободившись от моих объятий, направилась она к комоду, намеренно медленно и плавно покачивая самыми охренительными бедрами, которые я видел в своей жизни. Слегка нагнувшись, она отодвинула один из ящиков, принявшись что-то искать там. Я же, уже распаленный, едва не бросился на нее вот так. Уже представлял, как схвачу её за волосы, сжав в кулак, зафиксирую своим телом…
— А, вот. Нашла. — обернувшись ко мне, она победно помахала у меня под носом каким-то приглашением.
— Это что? — нахмурился, решив, что чудесный вечер с женой под угрозой срыва. Но она подмигнула:
— Это наши с тобой билеты в отель " Небо ', номер для новобрачных.
В удивлении приподнял бровь:
— Годовщину чего я на этот раз забыл?
Ульяна засмеялась.
— Ничего. Это вообще не я, это дед. — увидев, что я не могу сообразить, о чем она, объяснила — Он считает, что между детьми не должно быть большой разницы, чтобы они могли играть друг с другом, да и вообще, дружить….и поэтому….- она мило смутилась, растеряв браваду, с которой начала объяснения. Но я понял и так.
— И поэтому этот старый лис отправляет нас делать Даве брата или сестричку, так?
— Вроде того… — пискнула жена.
— Ну, тогда у тебя есть десять минут на сборы — подытожил я.
