— Пожалуй, я с тобой соглашусь. У нас необыкновенно красивая елка.
Секунду спустя Чарли ложится на живот, кладет подбородок на руки и спрашивает:
— Когда к нам придет Ник?
Вэлери замирает, от звука его имени сердце ее трепещет, потом падает. Она всего лишь раз слышала его с тех пор, как Ник разорвал их отношения, — Джейсон как-то спросил, какие у них новости. Она ответила, что все кончено и не хочет об этом говорить. Брат промолчал.
Но сейчас сказать то же самое сыну она не может. Поэтому отделывается пустыми словами.
— Не знаю, милый, — говорит она, виня себя во лжи, но полная решимости не омрачить для Чарли Рождество, в эту минуту страстно желая отложить этот разговор до января.
— А когда мы с ним увидимся? — спрашивает Чарли, видимо уловив в голосе матери и в выражении ее лица какую-то фальшь.
— Не знаю, — повторяет она, заставляя себя улыбнуться. Откашлявшись, она пытается вернуть разговор к елке, обращая внимание на снеговика — игрушку, которую она сама смастерила в детстве.
— Нам надо увидеться с ним до Рождества, — говорит Чарли. — Чтобы обменяться подарками.
Вэлери напрягается, но молчит.
— У тебя есть для него подарок? — не отстает Чарли.
Вэлери думает о старинных открытках с видами парка Фенвей, купленных для Ника через «И-бэй»[28] и спрятанных теперь в ящик комода с ее носками, и о билетах на симфонический концерт, которые она приобрела для подарка ему от Чарли, воображая, как они пойдут только вдвоем, но качает головой.
— Нет, — лжет она сыну, — нет.
— Почему? — растерянно спрашивает Чарли.
В тусклом, красноватом свете елки Вэлери едва различает ожог на его щеке и думает о том, какой долгий путь прошли они за эти два месяца; она и представить себе не могла, что они будут вот так сидеть здесь и ее сможет волновать что-то еще помимо здоровья Чарли. Вэлери находит в этом мимолетное утешение, пока не прикидывает размеры эмоционального ущерба, который вероятен при подобных событиях. Скорее всего более продолжительный во времени, чем шрам на лице сына.
— Почему у тебя нет подарка для Ника?
Внутренне сжавшись, Вэлери осторожно отвечает:
— Не знаю... Потому что он не родственник.
— Ну и что? Он же наш друг.
— Да... Но я обычно покупаю подарки только для родни, — сбивчиво объясняет она.
Чарли обдумывает ее ответ и потом спрашивает:
— А у него есть подарок для нас?
— Я не знаю, милый. Вероятно, нет... Но это не значит, что он за тебя не переживает... — Вэлери запинается и умолкает.
— О, — только и произносит Чарли с обиженным видом. Через секунду его лицо проясняется. — Ну и ладно. У меня все равно для него кое-что есть.
— А что у тебя для него? — нервно спрашивает Вэлери.
— Это секрет, — по-детски напускает на себя таинственный вид Чарли.
Теперь уже Вэлери говорит: «О», — и кивает.
Сын смотрит на нее, как будто прикидывает, не обидел ли мать.
— Это связано со «Звездными войнами». Ты все равно не поймешь, мама.
Вэлери снова кивает, добавляя это к растущему списку того, чего она не понимает и, похоже, никогда не поймет.
— Мама! — еще через несколько секунд обращается он к ней.
— Что такое, Чарли? — отзывается Вэлери, надеясь, что следующие слова ее малыша будут связаны со «Звездными войнами», а не с Ником.
— Тебе грустно? — спрашивает Чарли.
Моргнув, Вэлери улыбается и качает головой:
— Нет. Нет... совсем не грустно, — как можно убедительнее говорит она. — Это же Рождество. И я с тобой. Как я могу печалиться?
Чарли, похоже, принимает ответ, поправляет фигурки, составляющие сцену Рождества и расставленные внизу у елки, и наклоняет головы Иосифа и Марии друг к другу, как бы символическим жестом предваряя следующий свой вопрос.
— Вы с Ником поссорились? Как всегда ссорится со своими бойфрендами Джейсон?
Пораженная Вэлери смотрит на него, затем с трудом подыскивает верные слова.
— Милый, у нас с Ником и не было подобных отношений. Ник женат.
Впервые она обсуждает с сыном эту основную правду с чувством еще большей вины.
— Мы были просто друзьями, — заканчивает она.
— Но больше вы не друзья? — дрожащим голосом уточняет Чарли.
Вэлери медлит, но уклоняется от ответа.
— Он всегда будет мне дорог, — говорит она. — И ты всегда будешь ему дорог.
Чарли не поддается на обман и, пристально глядя матери в глаза, спрашивает:
— Вы поссорились?
Вэлери понимает: она больше не может уходить от этого вопроса, и у нее нет иного выбора, кроме как нанести Чарли удар. За два дня до Рождества.
— Чарли. Нет. Мы не поссорились... Мы просто решили, что больше нам не следует дружить. — Вэлери волнуется, сомневаясь в правильности своих объяснений. В очередной раз.
Сын смотрит на нее так, будто она сообщила ему, что Санта-Клауса не существует. Или он настоящий, но просто в этом году не заглянет в их дом.
— Почему? — спрашивает Чарли.
— Потому что Ник женат и у него есть двое своих детей... он не принадлежит к нашей семье.
И никогда не будет принадлежать, думает она. Затем заставляет себя произнести эти слова вслух.
— Но он будет меня лечить? — напряженно, с оттенком паники в голосе спрашивает Чарли.
Вэлери качает головой и как можно бодрее говорит, что у них теперь новый врач, врач, который когда-то научил всему Ника.
При этих словах Чарли начинает задыхаться, глаза у него расширяются, краснеют и наливаются слезами.
— Значит, я тоже не смогу с ним дружить? — спрашивает он.
Вэлери медленно, еле заметно качает головой.
— Почему? — уже кричит и плачет Чарли. — Почему я не смогу?
— Чарли...
Вэлери понимает: у нее нет подходящего объяснения для Чарли; понимает, что всего этого можно было избежать, если бы не ее эгоизм.
— Я сейчас ему позвоню! — кричит Чарли, садится на пятки, вскакивает. — Он сказал мне, что я могу звонить ему в любое время!
Задыхаясь от чувства вины и печали, Вэлери тянется к сыну. Он со злостью сопротивляется, отбивается от ее рук.
— Он дал мне свой номер! — всхлипывает Чарли, шрам на щеке краснеет, это видно под другим углом освещения. — У меня есть для него подарок!
Она снова пытается его удержать, ей это удается, и она крепко-крепко его обнимает.
— Милый, — говорит она, прижимая к себе Чарли. — Все образуется.
— Я хочу папу, — плачет он, обмякнув в ее руках.
— Знаю, мой хороший, — отвечает Вэлери, сердце ее болит еще сильнее. Она и подумать не могла, что такое возможно.
— Почему у меня нет папы? — продолжает он плакать, его рыдания понемногу стихают, сменяясь тихим всхлипыванием. — Где мой папа?
