— Послушай, — ласково сказал он, — я позвоню тебе сегодня вечером. — Дотронувшись пальцем до ее подбородка, он приподнял ее лицо к своему. — Договорились, Пич?
— Да, — тихо сказала она.
Гарри повернулся и помахал ей рукой, прежде чем дверь закрылась за ним.
— Люблю тебя, — сказала вдогонку Пич, но не была уверена, что Гарри ее услышал.
Лоис смотрела на пачку писем от Ферди, лежащую в ящике ее Письменного стола. Они все были тщательно вложены в белые конверты и перевязаны красной ленточкой. Каждый месяц приходило восемь писем, по два в неделю. Даже когда вначале она не отвечала ему, Ферди продолжал рассказывать в них о своей жизни. Не о чем-то вообще, а просто повседневные вещи. Ферди рассказывал, как ездил в лес и видел семью барсуков, о том, что пересадил древний мирт, чьи огромные корни подрывали южную стену. Он описывал ей замок с его башенками и вышками и необыкновенным видом на Рейн, а также дом в Кельне, который оставался таким же темным и строгим, как и в дни его детства, загроможденный тяжелой старой мебелью и темными бархатными портьерами, которые он всегда ненавидел. Он писал о длинных утомительных деловых встречах в Эссене и Бонне и трудных решениях, которые нужно было принимать. Рассказывал о сталеплавильных заводах Меркеров, которые можно сравнить с пещерами в аду, где куски раскаленного добела металла лизали оранжевые языки пламени, а потом они шипели, когда их бросали в бочки с холодной водой, которая мгновенно закипала от их раскаленного жара, выбрасывая клубы горячего дыма. Ферди рассказывал ей о своей жизни действительно все. Но он никогда не касался прошлого и ничего не писал о будущем.
Как обычно, раз в месяц, сегодня Лоис собиралась в Париж на встречу с ним. Ферди должен был остановиться в «Ритце», и сначала Лоис отправилась домой в Иль-Сен-Луи. После того как они встретятся в «Ритце», она хотела пригласить его поужинать у нее дома, чтобы они смогли побыть вдвоем, посидеть при свечах, отражающихся в серебре, и полюбоваться сверкающими вдоль Сены огнями. Лоис не ожидала, что будет так волноваться в их первую встречу, поскольку письма создали между ними тонкую паутинку близости. Но когда Ферди направился к ней по голубому абиссинскому ковру гостиной, ей отчаянно захотелось встать и подбежать к нему. Ферди взял ее руки в свои, а потом поцеловал ее, и на мгновение знакомое ощущение его поцелуя, запах его одеколона, прикосновение его кожи остановили для нее время. Но Ферди не заговорил о любви. Он был нежен с ней просто как с близким другом.
Во время их встреч Ферди возил ее по всему Парижу, совершенно не смущаясь любопытных взглядов прохожих, которые они бросали на элегантно одетую женщину в инвалидной коляске. Бесстрастно сопровождал Лоис по дорогим магазинам на улицах Риволи и Фобур-Сен-Оноре. Они посещали картинные галереи на левом берегу и обедали в простеньких кафе на улице. Еще они ходили в театры и ужинали в излюбленных ресторанах или в переполненных и шумных пивных.
Поездка в Париж оказалась долгой, но Лоис не чувствовала усталости, когда, наконец, добралась до дома. Она очень ждала встречи с Ферди. Их свидания не казались больше странными, они уже как бы смирились с отношениями хороших друзей. Сейчас она знала его даже лучше, чем раньше.
— Я никогда не знала, какие книги ты любишь и кто твои любимые художники, — сказала она ему за ужином. — Я не знала, как звали твоего воспитателя, когда ты был ребенком, и что у тебя были красные школьные тетрадки, а пальцы всегда выпачканы черными чернилами. Или что у тебя десятый размер обуви и ты ненавидишь ручные часы.
— Лоис, чего бы тебе хотелось больше всего на свете? — вдруг перебил ее Ферди.
— Ты хочешь узнать, чем меня задобрить?
— Нет. Я хотел бы дать тебе то, что ты хочешь больше всего.
Лоис посмотрела на человека, которого любила. Она не замечала ни следов перенесенной боли и тяжелых испытаний на красивом худом лице, ни преждевременной седины в волосах. У нее перед глазами был только светловолосый офицер, нарядно смотревшийся в военной форме и облокотившийся на пианино у нее в доме, на Иль-Сен-Луи. Он был все тем же молодым человеком, с которым она гуляла по скалистому мысу около их отеля, и его сильные руки прижимали ее к себе. Он был все тем же мужественным любовником, который держал ее в своих объятиях, и обещавшим ей, что все ее мечты сбудутся. Было бы нечестно ожидать сейчас от Ферди, что он женится на инвалиде. Лоис должна быть довольна тем, что остается его другом.
— Невозможно, Ферди, — тихо произнесла она. — Понимаешь, никто не может повернуть часы назад.
Не замечая никого вокруг, они смотрели в глаза друг другу. Он на мгновение поверил, что все может стать как прежде, что Лоис уберет воздвигнутые барьеры и впустит его в свой волшебный мир. Но она отказалась повернуть часы назад — она не могла. Для нее это было невозможно. А для него? Он до сих пор любил ее. Он бы женился на ней хоть сегодня, если бы был уверен, что нужен ей. Но она только что сказала, что это невозможно.
— Мне очень жаль, Лоис, — сказал, наконец, Ферди. — Мне так жаль.
Они покинули ресторан, и Ферди осторожно усадил ее в автомобиль, ожидая, когда шофер сложит ее инвалидную коляску и положит ее в багажник большого старомодного «курмона», который был у Лоис еще с военного времени. Они молча сидели, держась за руки, проезжая мимо бульвара Сен-Жер-мен и сворачивая на набережную де Турнель. Сена казалась гладкой и черной под освещенным мостом, и серые фасады старинных зданий на Иль-Сен-Луи напоминали тюремную крепость.
Лоис не могла вынести его молчания. Что он тогда хотел сказать? Ему было жаль ее? Или жаль, что он не любил ее так, как раньше? Если бы только она могла бегать, она бы распахнула дверцу машины настежь и убежала бы далеко-далеко и от машины, и от инвалидной коляски, и от специальных приспособлений в комнатах, и от проблем, которые теперь окружали когда-то простой ход ее жизни. Убежала бы и от молчавшего сейчас человека, которого она только думала, что знает.
Её щека горела, когда он поцеловал ее на прощание.
— Я позвоню завтра, — пообещал он перед тем, как за ним закрылась дверь.
— Миц! — позвала Лоис. — О, Миц, Миц, где же ты? Ты мне нужна.
С металлическими бигуди на голове, одетая в оранжево-розовый шерстяной халат, Миц пронеслась через холл ей навстречу.
— Боже мой, — сказала она, задыхаясь. — Я задремала, ожидая вас. Что случилось?
— Надо собрать вещи, — сказала Лоис. Слезы бежали по ее лицу. — Мы уезжаем завтра утром.
— Уезжаем? Но мы только что приехали. Ты уже хочешь обратно в «Хостеллери»? — не веря своим ушам, спрашивала Миц, уже чувствуя беду.
