— Конечно, а разве это не так? Я ни на что не надеюсь. Я просто живу. Живу, наплевав на всё.
— И всех?
— К Вам же я хожу по своему желанию.
— Хорошо Иван, я Вас понял.
— Ну как, мне легчает?
— Возможно. Что по хобби? Вы занимаетесь чем-нибудь?
— Док, ну Вы же спрашиваете об этом на каждой встрече. Какие у меня могут быть хобби? Я продолжаю ходить в тренажёрный зал. Врубаю мощный, агрессивный, человеконенавистнический рок и качаюсь.
— Хорошо. Как часто ходите?
— Раз в неделю. Я же хожу не для того, чтобы качаться. Просто за неделю накапливаются редкие эмоции, и я выплёскиваю их.
— Редкие эмоции?
— Ну да, редкие эмоции. Порой они проскакивают. Мысли. Мысли о том, как мне было тяжело. Как мне было хорошо. И я отправляюсь в тренажёрку, чтобы их спустить в унитаз.
— На первых встречах Вы мне говорили, что смысл жизни для Вас — эмоции. Теперь же Вы всячески пытаетесь от них избавиться. Почему?
— Док, неужели Вы не понимаете?
— Понимаю, но может это скажете мне Вы?
— Нет. Зачем говорить то, что собеседник и так знает?
— Да, если Вы так подходите к общению, то неудивительно, что у Вас есть в этом проблемы.
— Док, о чём Вы?
— Ты же понял о чём я, верно?
— Да. А Вы молодец, поймали меня в собственную ловушку.
— В этом нет повода для гордости.
— Как знаете. Так что, мы и дальше будем обсуждать только эти темы? Друзья, теракт, хобби и так далее?
— Они являются краеугольными. Но ещё есть одна тема, которую я ранее не затрагивал. Девушки.
— Ох, Док, эту тему Вы не зря пропускали.
— Совсем ничего? Нет никого, кто понравился Вам и кому понравились Вы?
— Да нет, почему. Такие люди есть. Во всяком случае были.
— И что же?
— Что же? Ну ладно, давайте я Вам всё распишу. Во-первых, первые особы начали клеиться ко мне тогда, когда я только вышел из больницы. И почему они клеились ко мне? Чёртов материнский инстинкт. Они не любили меня как парня. Они хотели утешить меня и помочь. Я был жалким. Слишком жалким, и чтобы не видеть меня таким, они хотели «помочь».
— Почему Вы так презрительно об этом говорите?
— Да потому что они просто не хотели видеть меня «таким». Я был символом того, что в жизни полно дерьма. Я был символом поражения их утопических надежд о прекрасном мире. И они, все эти напыщенные оптимисты, делали всё, чтобы об их поражении ничто не напоминало. А для этого было два варианта: либо не видеть меня, либо не видеть меня «таким». Так что они не любили меня. Ведь что было до? Я в открытую, демонстративно читал статьи и книгу про самоубийство, поставил на рабочий стол на телефон крайне грустную и депрессивную картинку. Про внешний вид и говорить нечего. Я всем своим состоянием буквально кричал: «Помогите! Мне очень больно, невыносимо больно. Помогите, просто поговорите со мной. Заставьте поверить в то, что мир стоит того, чтобы жить в нём». Но где там… Лишь один человек, моя нынешняя подруга, спросила один раз о том, случилось ли что у меня.
— А Вы?
— Я сказал, что всё нормально. Что я просто устал. Дело было на физре, так что это могло сработать. Но нет. Я понял, что она всё поняла. Она же поняла, что со мной не всё в порядке. Но на этом всё. Лишь один человек хоть как-то поинтересовался моей угасающей жизнью.
— А лучшие друзья?
— Мы ведь решили, что забудем о них на время?
— Да, конечно. Но жалость была лишь первой причиной. Есть ещё что-то.
— Да, конечно. Я не хочу. Сначала у меня была идея заводить отношения для удовлетворения своих потребностей, без всяких чувств. Но тогда в моём сердце бушевала злоба. Позже я понял, что это неправильно. А если она влюбится? А если я влюблюсь?!
— Разве это плохо?
— Плохо? Док, о чём Вы? Да это же… Ахаха, я же шучу, расслабьтесь Вы.
— Шутите?
— Да, разумеется. Я? Влюбиться? Ахаха. Знаете, это самая смешная шутка про меня. Но она может быть и трагедией. Вы же знаете историю про самый грустный короткий рассказ? «Продаются детские ботиночки. Неношенные». Так вот, у меня в два раза короче: «Ваня влюбился».
— Мда, странное у Вас всё-таки чувство юмора. Хорошо, Вы не хотите влюбляться, потому что считаете, что любовь принесёт только страдания. Но Вы ведь до сих пор любите, не так ли?
— Что, о чём Вы? — нервно сказал я.
— Вы ведь всё поняли. Хотите, чтобы это озвучил я?
— Нет, не надо. Пожалуйста, не надо. Мы же это прошли, док. Она предала меня и всё на этом.
— Хорошо. К сожалению, наша встреча близиться к окончанию. Положительные сдвиги наблюдаются. Но для возвращения к полной дееспособности придётся поработать.
— Что? Полной дееспособности? Я же все равно не смогу заниматься рядом дел.
— А, ну да, точно…
— Док, что так неуверенно?
— Нет, ничего.
— Хорошо. Ну что, до встречи?
— Да, до встречи. Хотя подождите немного. У Вас ведь скоро день рождения? Будете отмечать?
— Ну, отмечать — громко сказано. Так, куплю тортик и съем его в общаге. Хм, а ведь действительно через пять дней день рождения. О малозначимых вещах быстро забываешь.
— Что же, тогда вот Вам мой совет — отметьте свой день рождения. Позовите своих подруг, сходите куда-нибудь, посидите, пообщайтесь. Вам это пойдёт на пользу.
— Что ж, наверное, Вы правы. Ладно, будь что будет. Приглашу. В конце концов иногда-то мы ведь видимся.
— Вот и отлично. Ну а теперь действительно до встречи.
— Ага, до встречи.
Странно. Что за неуверенность в конце насчёт полной дееспособности? Я же знаю, что и машину теперь не смогу водить. Теперь на мне словно каинова печать. Только вместо этого пометка из психиатрической больницы, в которой указывается, что я совершил попытку суицида. Да, учусь я на юридическом, но вряд ли кто-то захочет, чтобы его защищал самоубийца-неудачник. В обществе любая пометка из психушки приравнивается к неуравновешенности. «Как меня защитит человек, у которого «не все дома»? И я их понимаю. Так что я собирался всего лишь всю жизнь провести в помощниках адвокатов. Ну а что, тоже неплохо. Особенно в моём случае. На крайняк пойду в какой-нибудь психологический центр. Буду «помогать». Но моё будущее трудоустройство меня мало волновало. Как и всё, что вокруг. Меня вообще мало что волновало. Вернее даже сказать, что ничего. Зато я спокоен, умиротворён. Как будто после лоботомии. Но ничего, ещё Пушкин сказал: «Быть славным — хорошо, спокойным — лучше вдвое». Так что я хорош вдвое. Так, что там говорил док о дне рождения? Пригласить подруг? Да, надо бы. Я соскучился по ним. Те люди, которых я не успел оттолкнуть от себя. Написав всем приглашения, я побрёл в сторону общаги. Мысли накатывали с неудержимой силой. Эти разрывающие голову воспоминания о прошлом праздновании дня рождения, которое было три года назад. Завтра соберёмся почти такой же компанией. Почти. Нет-нет-нет! Не надо об этом думать, не надо об этом вспоминать. Это в прошлом. Они в прошлом. Она в прошлом… Я заткнул себе уши наушниками и врубил первый попавшийся плейлист на максимальную громкость. Какой-то рок. Хорошо. Громкость идеальная для того, чтобы не оглохнуть, но при этом и не слышать свои мысли. А больше мне нечего сейчас желать. Только бы не слышать свои мысли.
«Подарки не нужны. Просто посидим, немного и скромно поедим. Просто дружеская встреча.» Примерно так я пригласил девушек на свой день рождения. У подруг возник резонный вопрос: «А куда пойдём?». Мозг сразу же дал ответ. Нет, туда не пойдём. Довольно. Хватит с меня. Я что, хочу испортить якобы праздник? Мак. Да, мак — идеальный вариант. Там и шумно, и людно, да и атмосфера не совсем праздничная. Но главное то, что людно. Это не позволит мне так сильно отвлечься на воспоминания, и как следствие на эмоции. Всё. Довольно с меня эмоций. Я охотился за ними. За любыми. Я жаждал эмоций. Не мог жить без чувств. Казалось, что без них я умираю. Хех, мне казалось, что без чувств я умираю, а из-за их избытка считай и умер. «Иронично», как сказал бы Михаил Сергеевич.
