— Я кормящая мать. Мне пока пить нельзя. Да и не хочется особо. После всего, что произошло…
— Вот именно! — воскликнула Малышкина, подливая себе еще немного розового полусладкого напитка из молодого винограда, — После всех волнений ты заслужила знатную пьянку! А то ведь даже стресс снять не можешь. Всё только чаи, распашонки и пеленки. Разве это жизнь?
— Меня устраивает, — отозвалась рыжая, мягко улыбаясь.
Она действительно уже который день ощущала во всем теле странное чувство удовлетворения и спокойствия. Ничто ее не тревожило — Анюта росла, радовала своих родителей и прочих родственников. Уже встал вопрос о том, чтобы крестить малышку, и Маша с Андреем долго думали, кого сделать крестными. В итоге на роль отца Мари выбрала Диму Мухина — как своего первого друга и того, кто так сильно помогал ей, не прося ничего взамен. Данчук же, на правах отца, выбрал крестную — ею стала ни кто иная, как Карина Малышкина. Та самая, которая сидела теперь на кухне в доме своей будущей крестницы и в полдень попивала вино.
На самом деле брюнетка приехала с благородной целью — поддержать свою молодую подругу. Уже через несколько часов их общие друзья — а некоторые там были и не просто друзьями — должны будут сразиться в самом важном в их жизни состязании. Сейчас в Нью-Йорке было пять утра, парни наверняка еще спали. А вот в родном городе, в небольшой уютной квартире уже давно всем было не до сна. Кроме разве что Ани — девочка сопела, как ни в чем не бывало, явно не понимая, какой это важный и особенный день. Особенно если учесть, что ровно год назад она оказалась вообще зачата. Да уж, эти танцевальные соревнования порой заводят в совершенно неожиданные дебри.
— Волнуешься за него? — спросила негромко Карина.
Уточнять, кто «он», Маша не стала. Всё же дурочкой она не была. И да, она действительно переживала. Ей хотелось быть рядом со всеми своими парнями, а не только с Андреем. Хотя, конечно, приоритетным звеном здесь был именно Данчук. Девушка знала, насколько важно было Андрею, чтобы она увидела его сольный танец — именно там, в Нью-Йорке, а не в зале. Кстати, в школе он его так девушке ни разу и не показал, утверждая, что не хочет сглазить. Чем ближе был день «Х», тем более суеверным блондин становился. Так вот и в аэропорт он поехал, даже не попрощавшись. Как потом признался по телефону — боялся просто не найти в себе силы уйти от них.
От всех этих слов и действий в душе Мари просыпалась нежность. Столь трепетная, что хотелось улыбаться без причины. Чем девушка и занималась, не пытаясь скрыть своего счастья. И Карина, глядя на подругу, понимала — Андрею удалось. Он смог приручить эту непокорную птичку, завоевать и убедить, что ему можно доверять, что его можно любить. Вот только парень пока сам об этом не знал.
Но к счастью Мари всё равно примешивалось волнения, отравляя своим горьким привкусом всю сладость новых чувств. Девушка ни в коем случае не винила дочь в том, что она сейчас не в Америке — малышка не может быть в этом виновата. Но всё равно — невозможность что-то изменить просто сводила с ума, и заставляла то и дело бросать взгляд на часы. Золотцева хотела позвонить парню и лично пожелать удачи. Ну, и конечно посмотреть трансляцию Битвы, чтобы, наконец, увидеть соло Андрея.
Дверной звонок, который своим требовательным звоном слегка разогнал сонную негу в квартире, заставил обеих девушек вздрогнуть, а Мари еще и дернуться в сторону детской. Но, к счастью, Аня могла похвастать воистину богатырским сном, который не брали даже пушки.
— Ты кого-то ждешь? — спросила Малышкина у рыжей.
Та отрицательно покачала головой:
— Вообще ни разу. Кто бы это мог быть?
Глянув в глазок, Золотцева открыла дверь с удивленным полу-приветствием, полу-вопросом:
— Папа?
— Он самый, — улыбнулся Владимир, переступая порог квартиры, — Как говорится, во плоти.
— А что ты тут делаешь?
— Приехал к тебе с деловым предложением, — бодро ответил мужчина, и чуть приподнял бровь, заметив вышедшую в коридор Малышкину, — Владимир.
— Карина, — кивнула девушка, — Вы — папа Мари?
— Всё верно, — не стал тот отрицать своего родства.
— Так, расшаркиваться друг перед другом потом будете, — нетерпеливо махнула рукой Маша, — Пап, что за предложение?
— У тебя же с заграничным паспортом и визой всё в порядке?
— Ну да, — недоумевая, что всё это значит кивнула рыжая, — Ты же знаешь — мне по работе положено иметь весь пакет документов. И Анька уже везде вписана — на случай, если мы захотим в ту же самую Польшу смотаться на выходные. А что такое?
— Твой парниша, — хмыкнул на последнем слове Владимир, — Звонил мне вчера, просил присмотреть за тобой, пока он пляшет в Америке.
— Папа, он не пляшет, — поморщилась Маша, — Он участвует в крупнейшем танцевальном конкурсе в мире. Чуть больше уважения к моей команде и нашей общей работе.
Но ее отец только рукой махнул:
— Оно появится, когда я лично увижу, чем вы там занимаетесь. Но не сегодня. Потому что — это увидишь ты.
— Не поняла…
Мари действительно не понимала, о чем толкует её родитель. И, судя по растерянному взгляду, которым подругу наградила Карина, брюнетка тоже не догоняла, что происходит.
— Что тут непонятного? — закатил глаза Владимир, — Ты летишь в Нью-Йорк. Вылет через два часа. Поэтому стоит поторопиться и начать собираться.
— Пап, ты с ума сошел? А билеты? А Аня? Куда я ее дену?
— Возьмешь с собой, — пожал плечами мужчина, — А насчет билетов не волнуйся. Всё же, дружба с мэром города открывает некие преимущества. Например, частный самолет главы города иногда оказывается в моем распоряжении. Как, например, сегодня.
— Я ничего не понимаю, — призналась Мари, не зная, что делать — радоваться или ругаться.
Владимир бросил на дочь внимательный взгляд и спросил с самым серьезным видом, на который он только был способен:
— Маш, ты хочешь быть сейчас рядом с Андреем? Поддержать его, оказать моральную поддержку, и просто увидеть, как он танцует?
Мари не раздумывала над ответом ни секунды и просто кивнула. Потому что это было всё, чего так отчаянно желало её сердце — просто быть рядом с человеком, благодаря которому её душа, наконец, запела.
— Тогда просто собирай вещи — и езжай в аэропорт.
— Но Аня… — попыталась привести Золотцева железобетонный аргумент.
— Аню действительно можно взять с собой, — подала голос Карина, — Ведь это частный самолет. Там есть все удобства. Малышка даже не заметит путешествия.
Маша обернулась к подруге с мольбой в глазах:
— Ты ведь полетишь со мной? Можно? — этот вопрос был адресован уже отцу.
— Самолет рассчитан на десять человек, — отозвался тот, — Так что я не вижу никаких особых проблем. Главное — начните уже, наконец, шевелиться.
Сказано — сделано. Взвизгнув, Маша побежала собирать вещи. Не свои — Анины. Сама то рыжая ограничилась простыми джинсами и футболкой, а вот багаж дочери занял куда больше места — пеленки, подгузники, сменная одежда, косметические мелочи, игрушки. Девушке активно помогала Карина, которая до сих пор не могла поверить, что они вот так запросто, с бухты-барахты летят в штаты.
Но пришлось поверить, когда, заехав к брюнетке за ее документами, три дамы в сопровождении Владимира оказались в аэропорту и получив посадочные талоны, отправились в небольшой зал ожидания, рассчитанный лишь на местную элиту.
Обняв дочь и внучку, Владимир дал последние напутствия:
— Обязательно передай ему от меня привет и скажи что-нибудь воодушевляющее и вдохновляющее. Что именно — придумай сама, а то я в этом не силён.
Усмехнувшись, Золотцева кивнула:
— Хорошо. Спасибо, пап. Правда.
— Не благодари. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
После этого ему пришлось покинуть зал ожидания — объявили посадку на частный самолет с каким-то мудреным названием, и две девушки, подхватив на руки ребенка и багаж, заспешили к своему транспорту.
— Фига се! — воскликнула Карина, поднявшись на борт.
