мама сидит в гордом одиночестве и смотрит какое-то скандальное ток-шоу.
— На работе. Ты ужинать будешь?
— На работе? Заседание уже часа два, как должно было закончиться.
— Не знаю, она не звонила. А ты чего так рано?
— У вас массовая потеря памяти? — мою руки и, развернувшись, упираюсь ладонями в столешницу.
Екатерина Викторовна непонимающе хлопает глазами. Ей хватает буквально пары секунд, по прошествии которых теща вскакивает со стула, накрывая руками свои раскрасневшиеся щеки.
— Боже, Кирюша, сегодня же четыре года, как вы женаты. У меня с этим перелетом совсем из головы вылетело.
Олькина мать, летавшая на отдых, остановилась у нас на сутки, потому что ее стыковочный рейс в самый последний момент перенесли.
— Теперь понятно, в кого у Ольки проблемы с памятью, — беру чашку и запускаю кофемашину.
— Ой, и не говори. А вообще, у меня к тебе претензия.
— Ко мне? Внимательно.
— Ладно моя дочь, — Олькина мама театрально вздыхает, — бегает там по своим судам, но ты-то!
— Я-то что?
— Заделал бы ей под шумок ребеночка, пусть бы сидела и воспитывала.
Я хорошо отношусь к Олькиной маме, можно сказать, у нас взаимная любовь, но все эти выпады в сторону того, как нам жить, не приветствую. От Оли я ее с такими «идеями» поначалу постоянно отгонял, поэтому теперь она все это высказывает мне.
— Сама себе роди и воспитывай. Ты у нас еще молодая. А мы как-нибудь сами разберемся, верно?
Екатерина Викторовна закатывает глаза и усаживается обратно на стул.
— Вот, бесполезно вам что-либо говорить.
— Конечно бесполезно, мы же к тебе после развода не лезем, нового мужика найти не просим.
— Ну уел, уел, — теща смеется как раз в момент, когда открывается входная дверь.
— Мам, я дома, — звучит бодрый Олькин голос. — А откуда цветы?
— Ну привет, — выхожу в прихожую, подпирая плечом стену.
— Ты уже дома?
Чувствую, как теща за моей спиной активно машет руками.
— Это мама тебе так хочет напомнить, что у нас сегодня годовщина свадьбы. Цветы тебе, от меня.
— Блин! — Оля закусывает нижнюю губу и морщится, словно съела лимон. — Ки-и-и-ир, прости, я с этим делом ничего вокруг не вижу и никого не помню.
Оля замирает передо мной и, привстав на цыпочки, касается теплыми губами моей щеки.
— У тебя есть час, — смотрю на часы, — чтобы переодеться.
— Мы идем в ресторан? — синие глаза озорно поблескивают, а острые ногти впиваются мне в шею.
— Если продолжишь в том же духе, — склоняюсь к ней ближе, понижая голос, — поедем в гостиницу.
— Заманчивая перспектива, — так же шепотом, — знаешь, я думаю, что забуду надеть белье. Точно забуду.
* * *
Я вижу, как в его глазах плещутся яркие, обжигающие языки пламени. Сама насквозь пропитываюсь этим предвкушением от макушки до кончиков пальцев. За те пять лет, что мы вместе, не было ни дня, чтобы я пожалела о своем выборе. Ни единой минуты сомнения.
В моих глазах горит такой же ненасытный огонь из страсти, нежности, любви… Самый взрывоопасный коктейль, замешанный на эмоциях, что бушуют в наших сердцах.
Иногда мне становится дико грустно от того, что я не видела этого огня ранее. Не замечала его во взглядах неинтересного мне одноклассника и просто шла мимо.
— Дай мне буквально двадцать минут, — делаю маленький шажочек назад, — и я буду готова хоть в ресторан, хоть в гостиницу, хоть на другую планету.
— Иди уже.
Получаю смачный шлепок по попе и, прихватив цветы, чтобы поставить те в вазу, забегаю на кухню.
— Мам, достань вазу.
Пока мама суетится у шкафа, ловлю себя на мысли, что за последний год она так похорошела. Решение о разводе, они с отцом приняли обоюдно. Что меня на тот момент сильно удивило. Но несмотря на новый штамп в паспорте, который официально разорвал их брак, родители будто, наоборот, стали ближе друг к другу.
— Спасибо, — наливаю в емкость воды, отмечая, что Кириллу, кто-то позвонил.
Ему постоянно звонят, и поначалу это дико раздражало. Теперь, когда я и сама, можно сказать, нарасхват, напряжение в этом вопросе спало.
После переезда в Москву мой Бушманов начал активно работать с Иваном Александровичем. Я же пошла на стажировку к адвокату. С этим, кстати, мне помог Токман.
Сама я веду дела только последние полтора года. Наркотиками, убийствами и разбоями не занимаюсь. Кирилл был против, да и самой мне подобная «романтика» претит.
Дело, которое рассматривалось сегодня в суде, тянется уже пятый месяц и, честно говоря, вытянуло из меня все силы. Но даже это не оправдывает мою забывчивость.
До сих пор не могу понять, как я только умудрилась не вспомнить о том, что у нас сегодня годовщина. Ехала домой и еще думала, что Кир снова придет домой за полночь. А тут…
Застегиваю молнию на платье и, подкрасив губы, выхожу в прихожую.
Кир отрывает взгляд от экрана телефона, пожирающе рассматривая меня со всех сторон.
— Готова?
— Ага, — впрыгиваю в свои стильные замшевые сапожки.
— Тогда поехали.
Кирилл надевает пальто и помогает мне расправиться с укороченной шубкой. В лифте я сразу же оказываюсь прижатой к стене. Немного грубоватые прикосновения только распаляют воображение, а настойчивые губы, как вишенка на торте, превращают тело в какую-то ничего не соображающую желейную массу. Голова точно идет кругом.
Разве такое вообще возможно? Быть настолько влюбленной спустя пять лет?
Раньше мне казалось это чем-то невообразимым. Сейчас это та реальность, в которой я живу. В которой счастлива.
— Люблю тебя, — бормочу, чувствуя
