и с усталым видом проговорил:
– Что вам опять от нас нужно? – Его голос звучал так, будто она не мать, а проситель милостыни, который приходит двадцатый раз за текущий день. Наверное, Макс бы и на дохлую крысу смотрел бы с большим удовольствием.
Под этим взглядом Наталья поморщилась, но всё равно умудрилась удержать на лице спокойное выражение.
– Всё то же самое. Чтобы вы уехали со мной. Ваше место не здесь, – таким тоном было бы куда уместнее обсуждать с партнёрами условия контрактов или выносить приговор осуждённому, но уж точно ни говорить с сыном.
– Мы сами разберёмся, где наше место, – звенящим от раздражения голосом бросил парень. – Но одно я знаю наверняка – оно точно находится как можно дальше от вас. Поэтому в сотый раз прошу, оставьте нас с Машей в покое. И поймите, наконец, что вы нам никто. Чужая женщина, и не больше. Вы говорили о своих детях? – он картинно развёл руками, покачал головой и с самым серьёзным видом добавил: – Мне жаль, но… я ничем не могу вам помочь. Ни мне, ни моей сестре ничего о них неизвестно. Может, они воспитывались в каком-нибудь другом детдоме. Или, попросту не дожили до сегодняшнего дня? Вы не пробовали искать на кладбище? Кстати нашу мать мы с Машей нашли именно там. Представляете, она погибла от горя, в тот день, когда отдала нас с сестрой в приют.
Наталья побледнела и с силой вцепилась в подлокотники кресла. Маска холодного равнодушия окончательно покинула её лицо, обнажая полную растерянность и явный шок. Она хотела что-то сказать, как-то ответить на монолог сына, но никак не мгла найти подходящие слова.
Максим на секунду зажмурился, а открыв глаза, накрыл своей ладонью руку Мирославы, лежащую на его плече. Девушка чувствовала, насколько он напряжён, кожей ощущала, что ему плохо, больно и дико обидно, но при этом выглядел Максим абсолютно равнодушным. Он смотрел на мать пустым ничего не выражающим взглядом и просто ждал, пока она сама покинет кабинет. Но Наталья вдруг подобралась, гордо расправила плечи и снова посмотрела на сына.
– Мне было шестнадцать лет – даже семнадцати ещё не исполнилось, – тихо процедила она. – И самым правильным, что я должна была тогда сделать, был аборт. Но я всё же решила, что не могу отнять жизнь у собственных детей. Я выносила вас и родила. Но воспитывать была не в состоянии, – она искривила губы в подобии улыбки. – Меня саму в то время нужно было воспитывать!
– Я не хочу ничего об этом слышать, – отрывисто произнёс Макс, с силой сжимая ручку Мирославы. – Или вы хотите, чтобы я поблагодарил вас за то, что дали нам с Машей возможность появиться на свет? – он горько усмехнулся. – Я благодарен. Спасибо. Но на этом всё.
– Вы мои дети, хотите этого или нет! – воскликнула вдруг Наталья, сверля сына диким взглядом. – И я хочу участвовать в вашей жизни. Я мать!
– Вы слишком поздно об этом вспомнили, – ответил он спокойно, но за этим показным спокойствием крылась такая боль, от которой хотелось выть. – Мы ждали, что мама одумается и придёт за нами. Долго ждали. Всё время всматривались в лица тех, кто приезжал в наш детдом. А потом поняли, что ждать бессмысленно. Вот тогда-то и решили считать наших родителей погибшими. Ведь только смерть может заставить отказаться от своих детей. Поэтому… Наталья Петровна, вы нам не мать. И я прошу… – он вздохнул, едва сдерживая собственные эмоции, – перестаньте искать встреч. Маша всегда очень плохо их переживает. Да и мне неприятны все эти беседы не о чём. Мы благодарны вам за подаренную жизнь… Это бесспорно. Но принимать вас после стольких лет тишины не станем.
– Но вы же приняли Иру! А она всего лишь тётя! – её возмущение было таким диким и искренним, что проняло даже Миру. Только теперь девушка окончательно удостоверилась, что эта женщина вообще не признаёт собственной вины. Она действительно считает, что Макс с Машей должны быть безмерно обязаны ей уже за факт их рождения. А их обиды она расценивала не иначе как простые капризы.
– Ира – наша семья, – Максим напрягся ещё сильнее и теперь в каждом его слове слышался звон натянутых нервов. Мирослава высвободила свою руку и обняла его за шею, уложив подбородок на его плечо. Она продолжала молчать, понимая, что любое её слово может сработать как спусковой механизм в том взрывном устройстве, которым сейчас являлся Макс.
– А я – нет? – выкрикнула Наталья, резко поднимаясь на ноги. – Я могу дать вам всё! Деньги, образование за границей, машины. Всё, что только пожелаешь! И взамен прошу всего лишь уехать со мной. Мы станем жить как настоящая семья.
После этих слов напряжённо застыл, а Мире показалось, будто каждая мышца на его теле вылита из стали. Говорить спокойно он уже не мог, а от срыва его удерживало только присутствие Мирославы и её тёплые объятия. И теперь, поняв, что Максим на грани, продолжать хранить молчание стало для неё невозможно.
Девушка медленно выпрямилась, упёрла в пышущую гневом женщину поистине ледяной взгляд и, демонстративно достав из кармана мобильник, набрала номер службы охраны. Но прежде чем нажать на кнопку вызова, всё-таки сказала:
– Уходите по-хорошему. Сами… или я вызываю ребят в масках, и они выведут вас отсюда силой. Только не жалуйтесь потом, что вам помяли платье или испортили причёску.
– Да как ты смеешь? – повысила голос Наталья, безумно желая придушить эту наглую вертихвостку, что не отходит от её Макса.
– Смею, – гордо отозвалась Мира. – Это мой дом, и у нас договор с охранной службой. Один звонок и… у вас появится возможность близко пообщаться с крепкими молодыми парнями и опробовать на себе их методы работы. Так что… даю вам десть секунд.
На этот раз ответа не последовало, а спустя половину отведённого на раздумья срока, Наталья просто встала и быстро вышла из кабинета. И только когда дверь за её спиной с грохотом захлопнулась, Максим позволил себе расслабиться и начал, наконец, нормально дышать. Мира же бросила свой мобильник на стол, а сама бесцеремонно забралась на колени к притихшему парню и обняла его за шею.
Говорить ничего не стала, прекрасно понимая, что сейчас это слишком неуместно. Сегодня и так было сказано слишком много, и теперь любые слова могут оказаться болезненными. Вместо этого, Мира уложила голову на его плечо, а руками принялась медленно поглаживать напряжённую спину. Иногда, особенно осмелев, запускала пальцы в его волосы на затылке. Нежно массировала плечи, а
