ресторане по случаю моего сорокалетия. Семь дней — всего! По ощущениям пролетела вечность. Не то чтобы мы поругались или отдалились друг от друга, но недосказанность витает в воздухе и тормошит с трудом установившийся баланс в довольно странных отношениях.
«Ничего. Просто поинтересовался. Пойдем потом на пляж?».
— Тук-тук! — некстати, впрочем, как обычно, заваливает в кабинет Фролов.
— Да, — выставляю блокировку и, расположив экраном вверх, укладываю на столешницу свой смартфон.
— Все нормально? — подходит к моему столу, засунув руки в карманы светло-серых брюк.
— Что ты хотел?
— Мы заждались тебя в зале для совещаний. Забыл?
— Я вам, что ли, нужен?
— Там девочки сцепились насмерть, Костя. Мегера в ударе, даже Ромыч Оленьку не может удержать. Вернее, он, по-моему, торчит от того, что жёнка вытворяет. Считаешь, подобное поведение допустимо? Еще вчера она дичилась и скакала, как черт от ладана, сидела сиднем дома, вероятно, квасила, посасывая алкогольную бутылочку ноль пять. А сейчас, понимаешь ли, дарование качает права и не высовывается из кабинета. Она там кухню развела, между прочим. Обед разогревает и варит кофе на рабочем месте. Этот нос не обмануть! — придавливает кончик, смешно уродуя лицо. — Короче, ты говорил, что не намерен терпеть такое поведение, а я артачился и пытался протестовать. Так вот, заявляю авторитетно, как на духу: «Пусть валит в свою конуру и не кажет оттуда носа». Юрьев растеряет призовые бонусы, завоеванные его отделом в преодолении жесткой конкуренции. Я, на хрен, всю ту братию лишу квартальных премий и стимулирующих надбавок. И начну с него! Костя, ты здесь или отчалил в мир иной?
— Она ведет проект — я не вмешиваюсь. Всегда был такой расклад, — пожав плечами, отвечаю. — Не трогай их…
Юрьевы разводятся. Их окончательный разрыв — вопрос лишь времени. Если честно, очень жаль!
— Терехова не согласна объективно или придурь разгоняет? — на всякий случай уточняю.
— Я не знаю. Это не моя область, не моя плоскость принятия решений. Ты мог бы вникнуть и помочь, вклинившись между заказчиком и полоумным исполнителем, стукнуть чем-нибудь тяжелым по столу и потребовать общаться друг с другом уважительнее. Дамы не стесняются, если что!
Идет работа — не стану камнем преткновения, тем более что нет никакого, черт возьми, желания встречаться с Ингой, от которой пока больше неприятностей, чем прибыли. С хваткой деловая дама! Еще с изюминкой и, вероятно, очень непростым характером.
— У них там, видимо, личный интерес закрался.
— Ругаются или конструктивно, но в грубой форме, договариваются? — сиплю, не скрывая пренебрежения, при этом поднимаю бровь и выставляю зубы. — Визжат, как шавки, или просто на повышенных тонах вещают?
— А ты пойди и посмотри.
Спасибо! Нет желания. Обойдусь!
«Костя, что приготовить на ужин?» — мельком замечаю сообщение от жены.
«Ничего» — ногтем отстукиваю и тут же отсылаю.
— Все при деле! Абсолютно все, — ворчит Сашок.
— И ты пойди займись тем, за что получаешь зарплату. Что мешает?
— Не знаю. Видимо, атмосфера здесь не та, — разведя по сторонам руки, крутится вокруг своей оси, задрав к потолку башку. — Костя? — остановившись резко, все так же с обращенным к небесам лицом, Фрол шепчет свой вопрос. — Чего ей надо?
— Кому? — повторяю тот же жест. Я пялюсь вверх, рассматриваю швы, считаю несостыковки и уже мечтаю о ремонте, который в скором времени начнется в комнатах, которые я определил для детской Тимки и мастерской для Аси.
— Инге! — прикрыв глаза, он шумно выдыхает.
— Откуда я знаю. Ты влюбился, что ли, Фрол? — отмираю, прекращая созерцание, и, откинувшись в рабочем кресле, кручусь из стороны в сторону.
Он втюрился в эту непростую девку? Не могу поверить, что такой, как он способен на подобный шаг. Фролов не то чтобы неизбирателен в сексуальных связях, скорее, здесь наоборот, но слишком деловая Инга такому, как Сашок, уж точно не по зубам. Вероятно, этим Терехова и привлекает залетевшего на ее свечение здорового, под два метра ростом, мотылька.
— Считаешь, я не способен на такое чувство?
Ух, ты ж, Боже мой! А кое-кто так мило возмущается, весьма смутившись!
— Считаю, что ты ошибся с выбором, Фрол.
Ингу нужно забыть, как страшный сон, и гнать отсюда поганою метлой.
— Надоело играть по правилам, понимаешь?
— Странно. В правилах нет ничего плохого.
— Да уж! Тебе ли не знать. Был с девочкой, сделал ей ребенка и, как честный человек, женился. Правило работает, а сам как? Тянешь лямку, еле ноги волочёшь? В семью играешь? Отцовский ген разгоняешь?
— Окстись, дружочек. Ничего не тяну и все успеваю.
— И каждый вечер этим осознанием утешаешься?
— К чему этот разговор? — оттолкнувшись, поднимаюсь, спокойно обхожу свой стол, обдумывая следующую реплику, подвожу глаза и наклоняю голову. — Что ты хочешь, Фрол?
— Дай мне отпуск, — на всякий случай исправляется, вворачивая вежливую просьбу, — пожалуйста, начальник.
«Добрый вечер, милый друг!» — кого-то тянет козликнуть.
— Решил выставить меня тираном? — повторяю его позу, засовываю руки в карманы брюк и останавливаюсь перед другом, прищурившись, смотрю ему в глаза, пытаясь отыскать незримую лазейку, в которую он лезет, чтобы от прямого ответа увильнуть.
— Устал. Сколько я не отдыхал?
— До сего дня проблема с восполнением физических и психических сил тебя не интересовала. Напомнить тебе, как ты стыдил меня за то, что отказываюсь от заказов, которые выглядят привлекательно, пока в них не увязнешь по самые уши? А сейчас Александр Фролов выставляет нижнюю губу и пытается пустить слезу? Что с тобой?
— Выгорел, Котян. Хочу восполнить утраченный ресурс. И…
— Держи ее на коротком поводке, Сашка, — оскалившись внезапно, рычу, испепеляя взглядом. — Ей-богу, я терплю, но из последних сил, и мой запас прочности с некоторых пор небезграничен. Неоткуда восполнять энергию — ты же понимаешь, — за ним специально ту же фразу повторяю, — а ситуации, в которые попадаю, требуют не абы каких силёнок, словно от гребаного донорства живут.
— Я бы и рад, да только… — пространно начинает, транслируя романтический настрой и какую-то слащавость, которыми Фролов отродясь не обладает.
— Пусть не лезет в мою семью. Это, если кратко! — грубо обрываю. — Слышишь? — теперь шиплю, активно раздувая ноздри.
— Она… — а он действительно не понимает. Достаточно посмотреть на его нехило обалдевший вид и выпученные глаза, стремящиеся выскользнуть из своих орбит.
— Мы не будем больше встречаться. Я с ней напрямую не намерен контактировать от того самого слова совсем. Больше никогда, ни при каких условиях и обстоятельствах! Надеюсь, ясно? Желания нет, да я и не обязан, по большому счету, этого делать. Пока мы выполняем контракт, я представляю ее, ее интересы и удовлетворяю хотелки заносчивого клиента, требующего от нас, как от подрядчиков,
