Так не должно быть, понимаешь?
— Это шутка?
— Нет, — она заметно убавляет звук и приглушает голос, лишая тембр ярких красок, шаловливых полутонов и грудного исполнения.
— Дальше! — схватив на своем затылке волосы, грозно отдаю команду. — Ася!
— Ему необходимы физические упражнения и массаж. Я не стала терять времени и…
— Умница, — выкрикнув, мгновенно осекаюсь.
— Первый сеанс сейчас, а потом…
— А потом — домой! Ася, пожалуйста, с клиентами разберешься в другой раз. Оставайся на месте, я заеду за тобой. Адрес скинь, пожалуйста.
— Но я пообещала, — она пытается протестовать, жалобно лепечет и смешно троит. — Костя…
Да я квашня, а не кремень. Я размазня и рохля. И черт, как говорится, с этим!
— Тогда придется покататься вместе. Я подвезу, куда скажешь, а потом домой.
— Спасибо…
Судя по голосу, кое-кто ярко улыбается.
— Это ведь не страшно? — шепчу вопрос.
— Что?
То, что мой Тимошка «ранен»!
— Состояние сына, Цыпа. Звучит ужасно, если честно. Я не замечал, что он как-то не так двигается.
Там и движений-то особо не было. Тимофей шурует по коврику со скоростью уснувшей на дистанции улитки. Он не гоночный болид, зато уверенно держится на согнутых локтях. Я так думал, пока вот не узнал, что мой мальчишка — подстреленный врагами партизан!
— Нет.
— А в остальном?
Рост, вес, эти миленькие складочки?
— В развитии нарушений нет. И да, у него действительно режутся зубки, поэтому он стал плохо спать. Это очень больно, — на этих словах я почему-то морщусь, видимо, представляя в красках, как белая эмаль раскраивает нежную десну и прет наружу, доставляя сыну неудобства, — нужно потерпеть, это временно и только к лучшему.
Если бы! Ее слова, да Богу в уши. Хотя нет! Помолчим, чтобы несчастья в гости в дом не привлекать. Массаж и физические упражнения — отличное назначение, от которого сынишке станет лучше, а значит, станет лучше нам.
«Ты здоров?» — вдогонку к вчерашнему посланию прилетает следующее. Признаться честно, а я ведь ждал.
«Да» — отвечаю и быстро смахиваю чат…
— Привет! — Ася открывает пассажирскую дверь.
— Блин! — откинув телефон на заднее сидение, отстегиваю спешно ремень безопасности. — Зачем ты надрываешься. Переноска, Ася? Серьезно? — последнее бухчу себе под нос, пока выбираюсь из салона.
— Он заснул в ней после прогулки, и я… — она вращается вокруг себя, пытаясь, видимо, понять, откуда я намерен показаться. — Костя! — звонко взвизгивает, когда я мягко вырываю люльку с малышом.
— Ты не умеешь просить? Не знаешь, как отрывать рот? В чем дело? Визит был плановый, а значит, ты знала, что поедешь в больницу, но промолчала. Ты хоть бы такси взяла. В чем дело? Это какой-то митинг в поддержку экологической безопасности?
— Нет. Ты был занят, и я не стала беспокоить. Тем более здесь не очень далеко…
Да уж! Аж целых три квартала.
— Пешком шла?
— Нет.
— Все еще злишься на меня? — распахиваю заднюю, проталкиваю внутрь переноску, фиксирую ее ремнями, аккуратно хлопаю по носику сынишку и наклоняюсь, чтобы поцеловать в лобик Тимофея. — Как все прошло? Что-то он сильно возбужден! — сын лупит кулаками воздух.
— Пищал! — качает головой. — У массажиста такие сильные руки, он хорошо его размял. Потом была небольшая растяжка, да и я научилась некоторым упражнениям.
Это еще что должно означать?
— Мужчина?
— Не поняла? — лепечет где-то рядом за моей спиной.
— Тот, у кого сильные руки, мужского пола? Он хорошо размял сынишку, потом тебя чему-то научил. Вы тянулись к свету…
Видимо, за счастьем? Что со мной? Я завожусь?
— Да, мужчина.
— Молодой?
Зачем спросил? Намерен познакомиться поближе, наверное, дружбу завести, чтобы освоить навыки лечебного массажа, или для того, чтобы обозначить территорию, куда ему не следует ни при каком раскладе заходить, чтобы не влететь на непреодолимую преграду в моем лице?
— Скорее, опытный.
Издевается, мерзавка?
— Возраст какой? — захлопнув дверь, поворачиваюсь к ней лицом.
— Не знаю. Я не спрашивала. Это важно?
Она дитя? Не рубит, да? Сильные руки, мужчина, массажист… И одухотворенный голос женщины, которая совсем недавно обвиняла меня чуть ли не в супружеской неверности. Желает отомстить? Подыскивает жертву? Наметился прорыв? Забыла про угрозу? Или у меня адреналиновый выхлоп в текущую неспешно кровь?
— Ася? — приближаюсь к ней, не тороплюсь, подкрадываюсь, готовлю ей захват с несанкционированным приближением.
— Да? — она мгновенно настораживается. Наконец-таки что-то нехорошее почувствовала? Великолепно — мне того и надо.
— Поужинаем на пляже?
— На пляже? Когда?
— Сейчас приедем домой…
— У меня клиенты, — пытается протестовать. — Пожалуйста, я должна с ними встретиться.
— Их много?
— Одна женщина!
— Обойдется. Наберешь дамочку и перенесешь визит на поздний срок по независящим от тебя причинам. Скажем, неожиданно заболела голова или просто в лом переться в какое-нибудь гетто, чтобы сплавить парочку костюмов. Предлагаю открыть свое дело, Цыпа! Пора заканчивать с подпольем и выходить из тени. Налоговая потом замучает, когда заинтересуется историей твоих успехов. Я у этих органов, между прочим, под колпаком, а у тебя со мной одна фамилия, то есть… Это сговор, с целью получения прибыли!
Коррупция и отмывание необозначенных декларативно средств — неполный список того, что нам с ней могут предъявить, а если еще вспомнить недавний серфинг по порносайтам, то… Да уж! Да по нам с ней тюряга уже горько плачет. И все бы хорошо, если вдруг темницу нам выделят одну, да без свидетелей и вертухаев. По расписанию встали, затем поели, потрудились — связали партию носков, лаптей, мочалок, а ночь… А ночи будут только на двоих!
— Это некрасиво и бьет по моей репутации. Я так не могу.
Итить! У нее уже и репутация в этом «бизнесе» имеется?
— Десять минут тебе хватит?
— Думаю, да.
— Не будем терять время, — подмигнув, обхватываю ее затянутые в трикотаж плечики, осторожно встряхиваю и, как любимую игрушку, подтягиваю наконец-таки к себе. — Надо поговорить, Цыпа. Мне не понравилось, как мы пообщались в прошлый раз.
— Извини, пожалуйста, — она ласкает теплым воздухом щеку и висок. — Мне больно, отпусти, — ее голова безжизненно висит, а выступающая грудь таранит мои ребра, задевая сердечную мышцу, протыкает насквозь миокард.
А я, как загнанный, дышу. Дышу, дышу, дышу!
— Аська, я не привык оправдываться…
— Я понимаю. Я соплячка, от который ты не хочешь выслушивать нотации, но…
— Я не обманываю тебя.
— Костя, мне тяжело дышать. Ты выбиваешь из меня дух. Что-то случилось…
Терехова сообщила ей про родинки, о которых могут знать только близкие интимно люди или те, кто видел меня без рубашки, например. Она не солгала ей, когда назвала их точное количество и такое же расположение, о чем стыдливым шепотом во время непростого разговора по возвращении домой сумбурно
