Гнев так и исходил сокрушительными волнами от Татьяны. Люди любят примерять роль жертвы на себя и превращать свою жизнь в дефиле показной слабости. Сжечь легкие дотла сигаретами, покрыть свой мозг коррозиями от психотропных лекарств, загубить эндокринную систему, бесконтрольно поедая сладости всегда проще, чем встать с колен, отряхнуть штанины и вытащить себя из этого болота самостоятельно. Потому-то и говорят, что рожденный ползать никогда не сможет летать. Мы сами отрезаем свои крылья, сами с наслаждением вдыхаем запах сырой земли. Только мы сами решаем, стереть колени в кровь, ползая, или покорить вершины, воспарив высоко в небо.
— Тебе что, сложно помочь? Ты же работаешь в медицине, а она должна помогать! — с отчаянием воскликнула Ирина.
— Странные у тебя понятия о помощи. Возможно, поэтому ты до сих пор куришь и глотаешь «колеса» пачками? Потому что не можешь себе помочь… или не хочешь?
Ирина молчала. Она хочет себе помочь, но сил больше нет. Нет! Жить каждый день с Димой, работать каждый день с детьми… Боже, она уже не то что на краю, а давно ступила за край. Просто внешне все остается как прежде очень долгое время, а внутри ты уже покрылся трещинами и ссадинами, разваливаешься на части, но люди видят лишь верхушку айсберга. И она всегда улыбается.
— М! — Татьяна о чем-то вспомнила. — Ты помнишь, что когда-то свело нас друг с другом? Что именно проложило между нами мостик в больнице?
— Эм… Наверное, нет. Я помню только мрак и кровь из того времени.
— Книги! Нас объединила любовь к литературе в тот период. Ты рассказывала, что с недавних пор увлеклась чтением, так как больше ничего не осталось в жизни, а я со школы много читаю.
— И что? Это значит что-то важное?
— Очень важное, Ира. Книги — величайшие плоды человеческого разума. И тот, кто их не читает, никогда не проживет полноценную жизнь, никогда не расширит сознание. Зачем наркотики, когда есть библиотеки книг? Бесплатная эйфория в твердом переплете для мозга и души, бездонный кладезь мудрости мироздания. Только не читай современщину, по-моему, она губит любую светлую душу.
— Я не пойму, к чему ты это…
Татьяна сорвалась с места и скрылась в кабинете, из которого вышла. Вересова смотрела на ее удалившуюся фигуру с недоумением. Ей сейчас будут книжку читать, что ли? Но зачем, если между наркотиком и книгой она выбрала первое? Не проще ли оставить человека с его выбором наедине и дать последствиям сожрать его целиком? Ведь каждый имеет право на свободу.
— Вот, смотри. Я сейчас читаю эту книгу, — девушка вернулась с пухлой книгой карманного формата.
— Хаксли «Остров», — прочитала Ирина. — Я знаю его по «О дивный новый мир». Там, конечно, описано жуткое будущее для человека, но вполне им заслуженное. Интересно?
— Очень, но суть не в этом. Эту книгу невозможно читать быстро, можно просто-напросто захлебнуться идеями автора. Поэтому я читаю медленно и делаю пометки интересных цитат.
— Я вся внимание.
Татьяна пролистала книгу до нужной страницы и отыскала требуемый абзац:
— Вы находите, что наша медицина чрезвычайно примитивна?
— Нет, она не примитивна. Она ужасающа; ее и медициной-то нельзя назвать. Да, ваши антибиотики превосходны. Но лучше бы научиться повышать сопротивляемость организма, чтобы не приходилось к ним прибегать. Вы умеете делать фантастически сложные операции, но не умеете объяснить людям, как надо себя вести, чтобы прожить без них. И так абсолютно во всем. Если ваше здоровье подорвано, вам поставят заплату, но ничего не делается ради его поддержания. Помимо канализационных стоков и искусственных витаминов, профилактика почти отсутствует. А ведь у вас бытует пословица: лучше предупредить, чем лечить.
— В этом твоя проблема, Ира. Ты думаешь, что антидепрессанты поставят заплатку на порвавшихся местах твоей души, и все будет ок. Но ок не будет. Как насчет профилактики? Обратись к психиатру еще раз.
— Не-ет, с меня хватит. Я не стану по-новой все кому-то рассказывать в надежде, что мне выпишут таблетки.
Она понимала, что никакие беседы уже не помогут. Невозможно залечить рану мазью, если болит сама душа. Боль идет изнутри, и как сильно и много не заливай ее водкой — прижечь не получится. Но так хотелось убежать от нее хоть на неделю-две. Так хотелось.
— Расскажи о своем состоянии. Это из-за мальчика, да? Ты не можешь справиться с нагрузкой. И в школу зачем пошла работать? Знала же, что не сможешь.
— Я хотела попробовать выбить клин клином, и вроде бы получалось.
С ее губ чуть не сорвались слова: «Пока не появилась Света Демьянова, и я не узнала о скорой свадьбе Волчары». Но Вересова предпочла сохранить это нытье при себе.
— Тань, я чувствую себя чокнутым страховщиком, героем «Бойцовского клуба» Паланика. Я почти не сплю, бросила курить — у меня крыша едет и плывет. Скоро появится свой клуб и самое страшное — Тайлер Дерден.
— А чем тралики помогут? Обеспечат тебя иллюзией сна на пару дней? Твое сознание будет медленно подыхать от них, а сон будет нужен для забытья. Но потом и он пройдет.
— Пусть так. Это лучше, чем то, что есть сейчас. Я скоро стану походить на Джейн из «Желтых обоев», стану видеть ползающих женщин в стенах и в конце концов сама встану на четвереньки.
— Этого автора я не читала.
— А вывод таков: все из-за этих козлов — мужиков!
Татьяна горько усмехнулась. Как она и думала, Иру мучили мысли о мужчинах. Не повезло ей со всем мужским полом, какой был в ее жизни. Или… ей не повезло с самой собой, раз она выбирала уродов и бросала хороших парней.
— Может, тогда тебе пока завязать с литературой? Боюсь, она пагубно на тебя действует.
— Литература тут ни при чем. Дело все в том, что моя убогая жизнь находит отражение в таких вот страшных, психоделических работах, а не в мелодрамах и милых романчиках. Ладно, я тогда пойду.
— Только, пожалуйста, не пытайся достать эту отраву. Ты разрушишь себя.
— А это уже мой выбор. Если я всю жизнь делала неправильный, зачем менять традицию?
Шаги Вересовой утихли у двери, когда Татьяна снова кое-что вспомнила. Она понеслась за подругой и успела ее догнать еще в здании больницы.
— Ир, я еще хотела зачитать тебе короткую строчку из этой книги.
— Валяй, — пожала плечами Ирина, которой было уже глубоко все равно на любые мудрые слова.
Девушка открыла потрепанную страничку с загнутым уголком и помеченными ручкой полями:
— Оба мы — жертвы чумы двадцатого века; но в данном случае это — не Черная Смерть, а Серая Жизнь. Далее дело за тобой, подруга.
