Ознакомительная версия.
– Ты больна? – Голос дочери дрогнул.
– Нет. – Марта не стала злоупотреблять ее долготерпением. – Я здорова, слава богу. А ты? – включилась наконец-то материнская сущность.
– Даже не знаю, – промямлила Лейла. – Пять минут назад мне казалось, что у меня все хорошо. А сейчас как-то непонятно.
– Чего тебе непонятно, моя, – засуетилась на том конце Марта Петровна, и до встревоженной дочери донесся звук смс.
– Ты сейчас занята? – тактично поинтересовалась Лейла.
– Нет, что ты! Валюха пишет. Подожди, не клади трубку. Сейчас позвоню, а то писать долго… Валя! Что?! Да не вопрос! На раз… Я тебе говорю, на раз. Созво́нимся, моя! Давай, целую… – Лейла минут пять слушала, как мать разговаривает с подругой по сотовому. – Люля! – вспомнила Марта о дочери. – Представляешь, Валюха какого-то мужика подцепила, просит, чтобы я сосватала…
– Мама. – Лейла упорно не сходила с намеченного пути. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – заверила дочь Марта Петровна.
– А с личной жизнью у тебя что?
– Чужая свадьба, – образно ответила Марта. – Смотрю и любуюсь: одна машина за другой, и все мимо.
– Ясно, – сделала вывод Лейла и успокоилась. – Когда приедешь?
– У меня сезон, – повеселев, напомнила Марта Петровна. – К октябрю схлынет – прискачу. Давай, моя. Время дорого. Пока-пока.
В речи Марты Петровны Саушкиной было такое количество словесного мусора, что даже ее собственные дети периодически делали ей замечания. Пришедшая из юности привычка ломать язык под маленькую девочку в поведении пятидесятипятилетней дамы выглядела не столько странно, сколько пошло. Этакий цирковой лилипут с фиолетовыми тенями на веках и морщинистой шеей. Но, похоже, самой Марте это абсолютно не мешало: она бойко направо и налево рассылала немыслимые «чмоки-чмоки», «бай-бай», «офф-кос», «кукляшка», «котик» и называла всех без исключения странным словом «моя». «Ну что, моя?» «Как дела, моя?» «Да ладно, моя!»
Плохо или хорошо, но дело спорилось, и очередная «моя», неважно, мужчина или женщина, считала Марту Петровну Саушкину хорошим человеком, веселым, обаятельным и незаменимым в компании. Ну а то, что пару раз у подруг мужей уводила, так черт его поймет, кто виноват – Марта или тот, кого увели. Может, оно и к лучшему, а то живешь рядом с подлецом и не догадываешься. А так – сразу понятно, кому грош цена, а кому – гривенник.
Что заставляло Марту Петровну разрушать семьи подруг, так до конца и не ясно. Возможно, все тот же негативный опыт первого замужества. Но жажда жизни и вера в судьбоносную любовь оправдывали ее в собственных глазах и заставляли двигаться дальше.
– Я как лягушка, – исповедовалась она дочери. – Меня топят, а я лапами бью. Бью, бью, пока не выскочу. А уж если выскочила, не держи – закусаю: что мне принадлежит, мое будет.
Лейла не всегда соглашалась с материнской философией, считая ее отношение к миру несколько агрессивным, но спорить не решалась, потому что любила свою мать и щедро давала деньги на «апгрейд». Марте очень нравилось это слово, она использовала его к месту и не к месту, подразумевая под ним абсолютно все: от покупки новой стиральной машины до яркого макияжа перед выходом в свет.
– Я, – говорила Марта Петровна, – за ботокс и рестилайн! Резаться не буду. Хочу быть естественной, стареть красиво.
– Так как же естественной, – недоумевали ее подруги, – если ботокс и рестилайн?!
– А чем вам токсины ботулизма не нравятся? – снисходительно интересовалась у них пропагандистка естественного старения.
И те терялись и боялись переходить к рестилайну, и обсуждали Марту у нее за спиной, но дружбы с ней не бросали, просто немного завидовали.
«Ну и пусть завидуют!» – гордо говорила Марта Петровна и смотрелась в зеркало, вытягивая губы в трубочку. Было видно невооруженным глазом, что она себе нравится, а потому мужчин, не обращающих на нее внимания, подозревала в слабоумии. Именно к их числу Марта автоматически отнесла Валюхиного «жениха», выбравшего ее дородную подругу.
– Никакой он не слабоумный, – вступилась за избранника двухметровая Валентина, во всех смыслах доверявшая своей прозорливой подруге.
– Не, моя, – хлопнула ее по плечу Марта, – если мужик до сих пор не женат, он либо больной, либо слабоумный, что, впрочем, примерно одно и то же. И потом, где ты его нашла? На кладбище, что ли?
– Почему на кладбище? – обиделась Валюха. – Женя – сын тети Киры.
О тете Кире Марта Петровна слышала в первый раз.
– А это кто?
– Мамина подруга, – терпеливо объяснила Валентина.
– Ну надо же! – рассмеялась Марта и хлопнула себя по бедру. – Я думала, у твоей мамы все подруги на том свете: зовут – не дозовутся.
– Дура ты, Марта, – рассердилась на подругу Валюха. – Так и скажи, что не хочешь помочь.
– Да что ты, моя! Не вопрос. Я ж сказала: «На раз». Два слова – и твой Кирин у тебя на перинен.
– Он не Кирин, он Вильский.
– Какая разница! Мне его фамилию не носить. Правда, моя?! Че говорит-то?
– Кто? – не сразу поняла Валентина, о ком говорит Марта.
– Ну, этот твой. Кирин-Вильский. Уткин-Задунайский.
– О чем? – бестолковая подруга Марты Петровны Саушкиной никак не могла взять в толк.
– Че предлагает-то? – цинично уточнила вопрос Марта. – Квартиру? Зарплату? К себе зовет? К тебе хочет?
– Да никуда он меня не зовет, – растерялась Валентина.
– Че? Просто так? За здорово живешь: я одинок, ты одинока. Никаких обязательств, сплошное удовольствие? – прищурилась Саушкина.
– Да он вообще ни про что не знает, – насупилась Валя. – Мне мамка говорит: «Вот что ты, Валька, дома сидишь? У Киры-то сын развелся. К ней переехал. Ты б сходила. Глядишь – сговоритесь». Ну, я и думаю: сто лет к тете Кире не ходила, а тут явлюсь. Чего она подумает?
– То и подумает: «Сто лет не ходила, а тут явилась».
Слова Марты Петровны Саушкиной ввергли Валентину в уныние.
– И че делать?
– Сейчас скажу, – заявила Марта и выдала подруге «алгоритм» сватовства, с которым было трудно не согласиться, потому что все шаги были обоснованы богатым женским опытом искушенной в таких вопросах гражданки Саушкиной. – Скажи матери, пусть позвонит этой твоей тете Кире и предупредит, что ты придешь к ней по делу.
– По какому? – заволновалась Валюха.
– Не знаю по какому. Придумайте. Пусть скажет, что ты придешь не одна, а со мной. Мол, близкая подруга, девать некуда.
– Так мы ж вроде по делу, – растерялась Валентина.
– Это понятно, – согласилась с ней Марта. – Но дело-то какое?
Ознакомительная версия.
