Ознакомительная версия.
Вильский поморщился.
– Я не по этой части. У меня, если что и случается, то всерьез и надолго. Как хроническая болезнь.
– А потом происходит чудо, и вы исцеляетесь, – иронично откомментировала Марта.
– Ну… можно и так сказать.
– Тогда тем более, – она приподнялась на локте, и с ее круглого, покрытого веснушками плеча соскользнула шелковая розовая бретелька. – Завтра вы придете в себя и исцелитесь.
– А до завтра у меня есть еще один шанс? – глухо проговорил Вильский и потянулся к Марте.
– Не думаю, что надо спешить, – без всякого кокетства произнесла Марта Петровна и повернулась к своему партнеру спиной. Евгению Николаевичу не было видно – она улыбалась.
То, что ему отказали, да еще и в столь щекотливой ситуации, задело Вильского за живое: он поднялся с кровати, медленно натянул на себя брюки, попутно отметив, что те стали значительно свободнее в талии, и объявил, что едет домой.
– Спасибо вам, Евгений Николаевич, – томно промурлыкала Марта и улеглась, закинув руки за голову.
– За что? – Вильский аккуратно застегнул запонки на рубашке.
– За все. Мне было очень приятно с вами. Я даже по-своему удивлена…
– Чем?
– Обычно мужчины в вашем возрасте не такое не способны. Очень неожиданно…
Евгений Николаевич покраснел, но не от стыда, а от удовольствия.
– Мне кажется это абсолютно нормальным, – явно переоценивая собственные силы, ответил Вильский.
– Я так не думаю… – со знанием дела протянула Марта и кокетливо поправила сползшую бретельку. – Можно я не буду вас провожать? – зевнула она, всем своим видом демонстрируя особую женскую утомленность. – Позвоните, как доберетесь до дома.
– Я позвоню вам завтра, – пообещал Евгений Николаевич и, поправив галстук, нагнулся над Мартой, чтобы поцеловать ей руку.
В ответ мадам Саушкина изобразила нечто напоминающее смущение и зарылась лицом в подушку.
– Спокойной ночи, – попрощался с ней Вильский и покинул гостеприимный дом известной верейской тамады. Впервые за несколько месяцев он пребывал в почти забытом состоянии полета, когда все кажется по плечу. Захлопнув за собой дверь, Евгений Николаевич даже попытался сбежать вниз по лестнице, но споткнулся уже на третьей ступеньке, потому что ноги не слушались, а колени не гнулись.
«Попалась птичка в клетку», – улыбнулась Марта и, легко соскочив с кровати, подбежала к задрапированному розовым тюлем окну. Женская интуиция безошибочно подсказала ей, что сейчас она увидит Вильского, рассматривающего светящиеся окна. Марта Петровна смело отдернула занавес, помахала ему рукой и жестом показала, что ждет звонка.
– Я позвоню, – прошептал себе под нос Евгений Николаевич и исчез в темноте.
«Конечно, позвонишь», – мысленно подтвердила Марта, и с нее разом слетела вся наигранная бодрость: сгорбившись, она села на кровать, достала из тумбочки лосьон и, смочив ватный диск, начала медленно смывать с себя косметику.
Пока Марта Петровна раздумывала о том, что красота требует жертв, на минуту в ее сознание закралась мысль, что «на чужом несчастье счастья не построишь». Но вера в любовь заставила ее встрепенуться и отогнать ненужные сомнения: «Каждый сам кузнец своего счастья. В конце концов, я мужика из семьи не уводила. Да и не по зубам он Валюхе. Все равно бы ничего не вышло».
Впрочем, о бедной Валентине, невольно устроившей судьбу влюбленных, и она, и Вильский вспоминали с особой благодарностью. «Если бы не ты!» – не уставала говорить «спасибо» Марта и грозилась сделать двухметровую бабищу подружкой невесты у себя на свадьбе. «Подожди пока, – язвила ее злопамятная Валя, – вдруг не женится?» «Женится! – самонадеянно восклицала Марта и балагурила: – Куда он денется – влюбится и женится».
– Не сейчас, – сразу же пресек любые обсуждения Евгений Николаевич в ответ на вопрос, как будут выглядеть их отношения.
– Почему? – растерялась Марта Петровна, всерьез планировавшая совместное будущее почти завтра.
– Мне нечего тебе предложить, – мрачнел Вильский, вспоминая запущенную до безобразия квартиру матери. Кира Павловна, словно нарочно, завидуя сыновьему счастью, мудровала над ним и категорически сопротивлялась любым нововведениям на своей территории. «Давай я душевую кабину поставлю», – предлагал ей ценивший чистоту и комфорт Евгений Николаевич. «А как я мыться буду?» – подскакивала на месте Кира Павловна. И Вильский терпеливо объяснял матери весь процесс от начала до конца. «Нет! – отказывалась от благ цивилизации Кира Павловна и добавляла: – Это не мытье, а одно мучение». «Так ты даже не пробовала!» – начинал раздражаться Евгений Николаевич, измученный ее капризами. «И не буду! – заявляла она ему и показывала нужное направление: – У своей ставь, а в моем доме – я хозяйка».
– Не переживай, кот, – успокаивала Вильского Марта и обещала повлиять на Киру Павловну.
– Это бесполезно! – Евгений Николаевич хорошо представлял, во что это может вылиться. Но Марта Петровна была уверена в своих дипломатических способностях и тайком от Вильского делала необходимые шаги.
– Кира Павловна! – щебетала она в ухо недовольной старухи. – Мы тут с Женей посовещались и подумали, может, нам ремонт у тебя сделать?
– Это кто? – притворялась глухой Кира Павловна и, несколько раз прокричав «Алле! Алле!», вешала трубку.
– Ты что, моя?! – не сдавалась Марта, все-таки дозвонившись до упрямой бабки. – Не узнала, что ли?
Кира Павловна молчала.
– Это я.
– Ну, – обозначала свое присутствие зловредная старуха.
– Вот тебе и ну! – жизнерадостно хохотала Марта на том конце провода. – А я думаю, чего меня моя не узнает?! Не слышит, значит.
– Все я слышу, – бурчала Кира Павловна.
– Давай, моя, приеду? Помыть там, убраться… спинку почесать, носик подтереть… Чайку попьем, поговорим.
– Не инвалид: сама уберусь, сама помоюсь, – отказывалась от ее помощи Кира Павловна, не желавшая принимать на своей территории «эту проститутку», о чем, разумеется, не забывала сообщить сыну. – Где ты эту шалаву нашел? – бушевала она и стучала себе по лбу, не осмеливаясь прикоснуться к угрюмому Вильскому. – Нет чтоб на Вальке жениться! Работящая, хозяйственная, скромная… Выбрал!
– Оставь меня в покое, – отмахивался он от матери, как от назойливой мухи, и проклинал себя за то, что, разойдясь с предыдущей женой, попросил временного приюта у Киры Павловны.
– Живи, – смилостивилась она тогда и поставила условие: – Здесь не курить. Женщин не водить.
– А дышать-то мне, мать, здесь можно? – горько усмехнулся Евгений Николаевич и с грустью обвел взглядом разрушающееся на глазах когда-то крепкое Кирино царство.
Ознакомительная версия.
