сам... В общем, мы с ним вместе переезжаем. Но это не важно. Я не думала, что он так поступит. Я просто была... обижена на Матвея. Правда любила его. Хотела внимания. А папа... боже, – вздыхает. – Это было ужасно. Тот лист с извинениями я даже дочитать не смогла.
– Я поняла тебя, Люба. Это хорошо, что ты сожалеешь. Вы поступили с Матвеем кошмарно, это не должно было остаться безнаказанным.
– Если бы можно было вернуть время, я бы уехала раньше. Еще перед первым курсом. Так сильно тебе завидовала, что перешла грань. Теперь на мне всегда будет висеть чувство вины. Я часто плачу. Я...
На ее щеках действительно появляются влажные дорожки. Глаза краснеют. Сыграть такое нельзя, да и смысл?
– Люба... – начинаю, вздохнув. Теплые воспоминания никуда не делись, у нас было много хороших моментов. – Но мы с Матвеем не потеряли ребенка. Нашего мальчика. Я недавно была на скрининге, к счастью, всё в полном порядке. Пол срока позади и надеюсь, вторая половина дастся мне легче. Я стану мамой летом.
– Правда? – Люба вскидывает руки. – Прости, но живота–то нет! Я тебя увидела и расплакалась!
– Да, медленно растет. Я же занималась танцами, пресс хороший. Но всё действительно порядке, размеры как по учебнику. Ты можешь спать спокойно.
Мысленно добавляю: в Новосибирске.
– Ты не держишь на меня зла?
Вздыхаю. На моей шее кулон–напоминание того, как бывает больно. Как важно заботиться о любимых людях, разговаривать с ними, слушать, будь то подруги или любимый мужчина. Я простила Матвея, а он простил меня. Мы начали заново. Любу я простить не смогу, как и доверять ей когда–либо. Но и враждовать смысла нет. Я вспоминаю недавнюю речь Матвея и чуть улыбаюсь:
– Я ни на кого не держу зла. Во мне много любви, я полностью изменила свою жизнь и готовлюсь стать мамой. Для злости нет ни времени, ни сил, ни желания.
Она тоже улыбается. Я говорю:
– Пусть у тебя всё получится на новом месте.
– И у тебя. Бросай универ, перепоступай в мед. Ты умная, всё получится.
– Подумаю, – киваю.
Еще мгновение мы смотрим друг на друга, потом Люба уходит, а я вдруг ясно понимаю, что это была наша последняя встреча. Позади куча ошибок юности, впереди лучшие годы! Я беру сотовый и пишу Танюше: «Вызываю такси, скоро буду!»
С завода Матвей приезжает поздно. Отмывается под душем, потом отпаривает пальцы в тазике: масло въедается в кожу даже через перчатки, и в универе за грязные руки ему делают замечание профессора.
Я же так соскучилась, что кручусь–верчусь рядом. То за шею обниму, то на коленях устроюсь. Он смеется, целуется. Делится новостями.
– Ну что, малыш. Считай, уже послезавтра, – говорит мне.
Волоски вновь дыбом. Белое платье висит в шкафу, а я никак не осознаю, что без пяти минут жена. Но при мысли — радостно! И на душе, и на сердце.
– Волнуешься? – спрашиваю.
– Чего мне волноваться? – обижаюсь. – Я твоей фамилией с пятнадцати лет умею расписываться. Обожаю ее!
Он смеется.
– Да ладно!
– Так и есть. У меня сначала было пять вариантов, я долго мучалась, но к семнадцати годам, наконец, определилась.
Он тянется, и мы целуемся. Потом я показательно расписываюсь на листочке несколько раз.
– Нихера себе! Что ты мне раньше не показывала? – его брови летят вверх.
Пожимаю плечами.
– А что?
– Знал бы, может, не наделал столько ошибок.
Хихикаю.
– Боже, кто будет показывать семнадцатилетнему обалденному парню, что уже примеряет на себя его фамилию?! А как же девичья гордость?!
– А. Так ты у нас гордая! – Прямо мокрыми руками он начинает щекотать меня.
Хохочу заливисто! Вырываюсь. Но едва он перестает, льну обратно, обнимаю крепко.
– Пусть они будут, ошибки эти. Это же наше прошлое. Я люблю тебя.
– Знаю, – быстро отвечает он. Смотрит в глаза.
Таю в его руках, состою из одной концентрированной любви. Внутри фейерверки. Мир вокруг кружится, сливается.
Мы остро, до дрожи, до кончиков пальцев... вновь чувствуем друг друг.
В животе пинается малыш.
А я понимаю, что обожаю каждый день своей жизни!
Эпилог 1
Матвей
– Матвей, ты знаешь, что от тебя женскими духами пахнет? – смеется Ксюша, моя одногруппница.
Наклоняюсь, оттягиваю ткань толстовки и вдыхаю.
Точно.
– Подозрительно!
– Да это Юлины. Я верный на сто процентов, – с гордостью. Больше не стесняюсь сего факта. Верный, помешанный на одной, до костей влюбленный. Мы со школы вместе, первые и единственные друг у друга. И это не стыдно, это охеренительно. Кто думает иначе — право ваше, но мне лично — плевать.
Юля таскает мою одежду, поэтому та и пахнет женскими духами. Я же за последние месяцы так привык к ее запаху, что перестал замечать. Оделся утром и ничего не смутило.
Мы толпой тусим на втором этаже с зачетками, ждем препода. Маемся от скуки.
– Юля носит твою одежду? Как это мило! – пытаются высмеивать девчонки.
– Вы его жену видели? – встревает Захар. – Она ни во что больше не помещается! Там такой шарик.
Юля сделала вид, что ей ничего не понравилось в отделах для беременных. Там дорогое все. Таскает мои вещи. Говорит, дескать, какой смысл тратиться? Тут ходить–то осталось! Я бы, конечно, купил ей весь отдел. Но пока никак. Увы.
– Будет еще больше, – улыбаюсь шире. Мальчик совсем активный, иногда так толкается в животе, что я, спящий рядом, чувствую и просыпаюсь. Крутой парень растет.
– Главное, чтобы тебя устраивало, Матвей!
– А что здесь может
