его люблю. Ты могла забыть меня, предать, завести себе другого. Ты в моей жизни - всего лишь женщина. А он - мой сын. И он будет со мной. А ты - если захочешь - присоединяйся. Этот самолёт пока не улетел.
Она хотела развернуться и уйти, чтобы не продолжать этот бессмысленный спор. Но тут у неё зазвонил телефон. Узнав голос Михаила, Нина снова опустилась на стул. Ноги не держали её. Она боялась, что вот-вот сорвётся и закричит. Но всё обошлось, она говорила спокойно.
Саша снова вышел в прихожую и долго стоял там, прислушиваясь.
- Мне пора уходить, - Нина шагнула в прихожую, но он схватил её за руку.
- Тихо, Нинульчик. На площадке кто-то топчется. Пусть уйдут.
Они стояли друг против друга в полной тишине, неподвижно. На площадке раздавались чьи-то голоса.
- Переждём в кухне, - еле слышно прошептал Саша и увёл её за собой.
Они снова сели за стол, как вчера. Но на этот раз Нина чувствовала себя более уверенно.
- Вот видишь, - сказала она. - Что ты предлагаешь мне и Петьке? Всю жизнь прятаться? Ходить на цыпочках и шарахаться от каждой тени?
- Вам не придётся прятаться, - ласково произнёс он. - Вспомни, как мы с тобой мечтали о Греции. Нинуля, денег нам хватит. У нас будет жильё. Я куплю катер и буду возить туристов. Петька вырастет настоящим моряком. Когда подрастёт, мы отдадим его в лучшую школу. У меня всё продумано, до мелочей…
Он продолжал говорить своим тихим глуховатым голосом, расписывая их будущее житьё. И всё у него вырисовывалось складно и заманчиво, и Нина могла бы даже поверить ему - если бы только он во время рассказа не косился в сторону окна, тревожно поглядывая во двор.
- У тебя действительно всё продумано, - сказала она, когда он умолк. - Я рада за тебя. Ты не пропадёшь. Можешь спокойно улетать. А мы остаёмся.
Он вздохнул и развёл руками:
- Не убедил. Никогда не умел уговаривать. Может быть, с Петькой будет легче договориться, чем с тобой.
- Что ты собираешься делать?
- Встретиться с ним и рассказать ему, как обстоят дела.
- А то, что ты - киллер, ты ему тоже расскажешь?
- Да. Только сформулирую это иначе.
- Как не формулируй, мертвецов меньше не становится.
- Ты бы хотела, чтобы я в самом деле был мёртв.
- Нет. Я бы хотела, чтобы ты был жив.
- Я жив. Давай будем вместе! Я же люблю тебя.
- Уже ничего не исправишь. Я прошу тебя об одном. Оставь нас. Уезжай.
Саша вдруг изменился в лице и вскочил, бесшумно отодвинув табуретку. Нина, оцепенев от ужаса, увидела, что он выхватил из-за пояса пистолет.
Он прижался к стене спиной и прислушался к чему-то, закрыв глаза. Потом поднял палец к губам и сказал:
- Спокойно. Не шевелись. У двери кто-то стоит.
Сидя на заднем сиденье джипа, Михаил смотрел в окно и ничего не видел. «Она совсем не умеет врать. - думал он. - Голос её выдаёт. У неё очень грустный был голос. Наверно, тяжело расставаться. Но, если так тяжело, может быть, и не стоит расставаться с любовником? А, Нина? К чему такие драмы? Ещё не поздно всё переиграть. Ко всеобщему удовольствию. В сущности, ведь у нас с тобой ничего ещё и не было. То есть у меня-то было, а у тебя… Кто я для тебя? Очередной влюблённый дурачок. Таких идиотов на твоём пути встретится ещё немало».
Наверное, если бы она честно ему всё рассказала, он мог бы и простить, и понять. Но Михаил Колесник не прощал обмана. Ложь, которую Нина нагромоздила между ними, превратилась в непробиваемую глухую стенку.
Во дворе дома на Волочаевской его встретил Воронин. Начальник охраны говорил, понизив голос, и постоянно поглядывал куда-то наверх.
- Сюда, сюда, командир, за дерево не заступайте, просматривается из их окон.
- Ты уже и окна знаешь?
- Всё установлено в лучшем виде, - гордо ухмыльнулся Воронин. - Можем устроить видеонаблюдение из соседнего дома, я уже присмотрел подходящую квартирку. Старушка - наш кадр, за полтинник в сутки пустит хоть целую киносъёмочную группу…
- Не надо наблюдения, - сказал Михаил. - Где квартира?
- Сюда, за мной.
- Стой, - приказал Колесник. - Я один пойду. Чтоб никто не дёргался. Понял? Я иду один.
- Вам виднее, - неохотно уступил Воронин. - Шестой этаж, направо. Дверь с глазком.
Михаил поднялся на лифте. Стенки кабины были расписаны местными фанатами «Спартака», и Колесник внимательно прочитал всё, что они думают о любимой команде. Лифт остановился, Михаил вышел и долго стоял перед дверью. У него не хватало духа нажать на кнопку звонка.
Проще всего было бы снова сесть в лифт и уехать отсюда. Сделать вид, что ничего не случилось. Всю жизнь делать вид, что ничего не знаешь. Возможно, так будет лучше для всех.
Возможно, он бы так и поступил. Но лифт завыл и уехал вниз. Всё. Обратной дороги нет.
Он достал телефон и набрал её номер.
- Нина, ты где? Ты ещё не ушла из агентства?
- Алло? Да, милый. Нет, милый.
- Так «да» или «нет»?
Михаил усмехнулся и свободной рукой нажал кнопку дверного звонка.
- Я тебя не отрываю? - спросил он, нажимая на звонок снова и снова.
- Нет, ничего, - тревожно ответила она.
- А что там за шум у тебя в агентстве?
Он уже не убирал палец с кнопки.
- Шум? - её голос сорвался, она чуть не плакала. - Я не слышу никакого шума…
Он услышал её шаги за дверью и сказал в трубку:
- Открой, Нина. Открой, это я.
После бесконечно долгого ожидания дверь скрипнула и приоткрылась. За ней в узкой щели белело лицо Нины. Её широко распахнутые глаза блестели и казались совершенно чёрными.
- Можно пройти? - спросил Михаил.
Она покачала головой. Но он резко потянул дверь на себя и вошёл в прихожую. Нина схватила его за руки, удерживая изо всех сил, и закричала:
- Не ходи туда! Миша! Не надо.
- Почему? Я хочу посмотреть на твоего… - он запнулся, подыскивая подходящее слово. - На твоего сутенёра. Он там?
- Да. Он там. Тебе не надо на него смотреть.
Она упиралась руками в его грудь и
