– Я виделся с твоим бывшим мужем… После меня ты стала неразборчива, – заносчиво хмыкнул он, но не смог причинить неудобство.
– Игорь выполнил свою главную задачу: он мне не мешал. Мартин взял на себя прямо противоположную и стал неотъемлемой частью моей жизни. Оказывается, это приятно, когда кто-то слышит тебя, чувствует, понимает. Это тоже постоянная потребность людей. Как еда, вода, воздух. И если рядом нет человека, готового тебя почувствовать, душа умирает. Точно как тело умирает без всех перечисленных благ.
– О, да! Давай, трави меня всей этой возвышенной мутью! – рассмеялся Астафьев, весело поглядывая на меня. Точно как на дрессированную мартышку в цирке.
– Мы вернулись к тому, с чего начали: я тебя забавляю, – пожала я плечами, не в силах рассмотреть в мужчине напротив человека, которого любила.
– Не совсем, – процедил он, отбрасывая ухмылки в сторону. – Я сейчас думаю о другом: о том самом моменте, который наступит очень скоро. И о том, что ты будешь делать, когда первая страсть и влюблённость пройдёт? Станешь тихо обрастать рядом с ним плесенью? – жёстко… нет, даже жестоко проговорил Павел. – А по ночам, вместо того, чтобы трахаться, вы будете рисовать свои картинки?.. Что ты получишь, оставшись с ним?!
– Рядом с Мартином передо мной открывается целый мир, а рядом с тобой нарастал только сгусток комплексов.
– Но ты не только художник, ты ещё и женщина! Красивая, молодая… желанная. Ты ведь ещё помнишь, что это значит: быть желанной?
– Конечно.
– А что ты будешь делать, когда наступит момент, и этот статус придётся обновить? Или, может, твой несостоятельный супруг уже успел подарить какой-нибудь жутко художественный вибратор?! Например, с изображением такого же чокнутого Дали! Уверен: великий гений бы оценил! Кажется, у него были комплексы на этот счёт…
– Я не понимаю…
– Только не говори, что вы вступили в брак непорочными! – отмахнулся Астафьев, как вдруг замер с приоткрытым ртом. – Братец тебя развёл? – притворно ахнул он и деланно рассмеялся.
– Ты мог бы говорить без всех этих загадок, – пожаловалась я и тяжело облокотилась на столешницу острова.
– Какие уж тут загадки… У Мартина не стоит! – будто выплюнул Павел оскорбление. – Последствия травмы, – развёл он руками и тягостно вздохнул, точно его это заботило. – Так уж вышло, что шлюх мы заказываем в одном и том же агентстве. Те, кто бывал у него, слагают легенды о диких фантазиях этого извращенца. Ты, как художник, должна оценить: столб света, а в нём две, может, три обнажённые девицы, – принялся смаковать Астафьев. – А из темноты они чувствуют взгляд. Голодный, жадный… вот только этот голод не утолить. А оттого его прихоти становятся всё изощрённее, приказы кажутся пугающими. Девиц с темнотой связывает только голос. Хриплый, сухой, колючий… Ты уже возбудилась, Юль? – зло рассмеялся он. – Тебя ждёт это в недалёком будущем!
– Что тебя так развеселило? – недоумевала я, что привело Астафьева в бешенство.
– А мне вовсе не весело, Юль! Мне больно! Больно смотреть на тебя такую…
– Ты сказал, что я плохо выгляжу, – припомнила я, но Астафьев только зло прорычал и смахнул со стола всё, что оказалось в допустимой близости.
На всякий случай я придвинула к себе стакан с водой.
– Соврал, – тихо признался он. На смену бешенству пришла дикая усталость. – В тебе есть свет, Трофимова. И пока этот свет горит, ты не можешь выглядеть плохо.
– Ух ты! – оценила я подход, а Павел, казалось, сам скривился оттого, что из него попёрла та самая «романтическая чушь».
– Чего тебе не хватило? – захлёбываясь ядом, процедил Астафьев и принялся обходить остров по кругу.
Я не боялась его, а потому и не подумала двигаться с места.
– Чего я тебе не дал? – сверкнул он безумным взглядом. – Вдохновения?! – разразился по комнате его крик. – Что есть вдохновение?! Миф! Выдумка больных на всю голову поэтов! Иллюзия, которую вы все так дружно подпитываете собственными впечатлениями!
– Если ты так считаешь… – покачала я головой, не желая спорить, а Астафьев оскалился.
– Я так считаю! – процедил он, останавливаясь напротив.
Только сейчас я вдруг заметила, что Павел пьян. Не заметила даже – почувствовала. Запах крепкого алкоголя окутал с головой, и я поморщилась.
– Юль? – тихо позвал он и протянул руку, чтобы приласкать.
Я ушла от прикосновения, заставляя Астафьева надменно фыркнуть.
– Ну почему не я? – вскинул он брови и имел такой вид, будто всерьёз озаботился этим вопросом. – Почему не я?! Что во мне не так?!
– Ты ненастоящий принц, – просто ответила я, вдруг припомнив свои самые первые ощущения рядом с Астафьевым.
Павел беззвучно рассмеялся и подмигнул.
– Уж поверь мне: он – тоже!
– Верно. Не принц… Барон – уже неплохо, – пожала я плечами и вот тогда Астафьев всерьёз напрягся.
Он неуверенно качнулся на пятках, прищурился, глядя на меня внимательно, как вдруг спохватился, задохнувшись потоком воздуха.
– Он не мог сказать… – заскрипев зубами, процедил Астафьев, и я была вынуждена развести руками.
– Мартин и не говорил.
– Ты знала… – пронеслась в его голове догадка, и Астафьев глядел на меня, не моргая. – Ты знала… – прошипел он, но ещё не успел свыкнуться с этой мыслью, а оттого вскинул руки, часто задышал.
– Знала, – не стала отпираться я.
Подыграла. Уступила его не менее больной фантазии. Астафьев напряжённо растёр подбородок.
– И всё спланировала! – обвинил он, но едва ли эта мысль могла обрадовать.
– О, поверь: это было несложно, – отмахнулась я и стерпела, когда Павел с силой тряханул меня, больно удерживая за плечи. – Ну и кто из нас теперь шут? – вернула я некогда неосторожно брошенную фразу.
Его зрачки на мгновение расширились, а потом на лице отразилось понимание.
– Ты идиотка! – вдруг прорычал он и оттолкнул меня. Устоять на месте удалось только чудом. – Просто месть?.. – вскинулся Павел, пытаясь найти ответ на моём лице. – Обычная бабская месть?! Ты… ну конечно! Просто хотела, чтобы я почувствовал то же самое, что и ты когда-то!
– Ну да. Разыграла куда более выгодную партию, – коротко улыбнулась я, испытывая отвращение и к себе за эти слова, и к Астафьеву за то, что вынуждал их произнести.
– Серьёзно? Выгодную? Ты, правда, так считаешь?!
– Паш, я уже давно привыкла считать только прибыль. Подсчёт слёз был завершён много лет назад, – хлопнула я его по плечу, чем привела в чувства.
– Ты… ты что сделала?! Ты куда вляпалась?! – всерьёз испугавшись чего-то мне пока неведомого, вскрикнул Астафьев.
Я вздрогнула, увидев в проходе кухни Мартина, нервно перемялась с ноги на ногу, но он лишь отрицательно покачал головой, призывая молчать. Астафьев этого и вовсе не мог заметить, так глубоко погрузился в переживания.
– Он инвалид, понимаешь ты это или нет?! – взревел Астафьев, наконец, решившись озвучить собственные страхи. – Инвалид! С ногами или без… всё равно остаётся инвалидом! И с его травмами отсчёт идёт даже не на годы! Уже давно не человек, а тело… набитое требухой! В его позвоночнике болтов больше, чем мыслей в твоей бестолковой голове!
– Замолчи! – приказала я, но Павел этому только рассмеялся.
– У тебя никогда не будет детей… – болезненно поморщился он. – Это ты понимаешь или нет, дура?! И разница в возрасте… Пятнадцать лет! – воскликнул Павел, ужасаясь этой цифре. – Да Мартин своё уже отжил! И когда он начнёт окончательно… нет, даже не стареть – дряхлеть!.. В это время ты по-прежнему останешься молодой и красивой! Он будет угасать с каждым днём, а ты при нём превратишься в тень! Станешь не любимой женщиной, не музой, а просто тенью! Безмолвной нянькой!
– Не смей так говорить, – предупредила я и влепила Астафьеву пощёчину.
Он схватился за горящую щёку и раскатисто рассмеялся.
– Почему?! Ты вдруг разлюбила правду?! Ну, так у тебя на сегодня такая правда! – насмешливо фыркнул он и демонстративно развёл руками. – И пусть этот придурок скажет спасибо, что вообще ходит!
