три минуты.
Две минуты.
Минута до конца.
Таймер начинает отмерять жалкие секунды, все быстрее приближая оставшееся основное время игры к нулю. Мои глаза не успевает следить за движениями шайбы, но я четко подмечают то, как отчаянно “доживает” последние мгновения игры соперник. Парни из команды противника фактически стелятся у своих ворот, чтобы помочь вратарю. Настолько сильно “давят” наши.
Но соперника такая жертвенность не спасает.
Я поднимаю взгляд на время.
Двадцать секунд.
Девятнадцать.
Восемнадцать.
Слышу лязг и опускаю глаза.
— А-а-а-а! — вскрикивает Ава. — А-а-а!
— Д-да! — верещит Димка. — Да-да-да! Так их!
— Гол! — кричит Ирина Георгиевна. — Это гол!
Гол? Как гол? Где гол? Какой гол?
Загоревшаяся за воротами соперника лампочка подтверждает. Мы снова забиваем. Наш капитан забивает! Ремизов запихивает шайбу в ворота за десять секунд до конца матча. О-чу-меть! Три — два. Ава в счастливом обмороке. Кажется ее валерьянка уже не справляется. Это что-то невероятное, а не матч. Поразительный, космический, легендарный финал!
Мамочки-и-и…
Я хватаюсь за сердце. Теперь только продержаться. Еще чуть-чуть продержаться!
Вбрасывание выносится в центр поля. Свисток. Шайба на льду. Парни бегут. Шайба летит. Вместе с ней и ледяная стружка из-под лезвий коньков хоккеистов хлещет во все стороны. Зрители на арене начинают обратный отсчет. Под сводами разносится слаженное десятком тысяч голосов:
— Три…
— Два…
— Один.
Звучит сирена.
Мы… мы победили?
Ахренеть, мы, черт возьми, победили!
Каток сотрясает ор десятков радостных мужиков: от хоккеистов до сервисменов команды. Стены ледового дворца вздрагивают от ликования фанатов. Вокруг творится такое…
У меня на глаза наворачиваются слезы. От счастья, радости волнения ли — непонятно. Это просто что-то не поддающиеся никакому контролю.
Наши парни скидывают шлемы, запускают краги и клюшки в воздух. Бросаются друг на друга и на вратаря, прыгая как шайка пацанов во дворе. Обнимаются и кричат. На головы им сыпется черное и золотое конфетти. Трибуны скандируют “молодцы-молодцы”. Мы с Авой и Ириной Георгиевной тоже обнимаемся. Плачем и обнимаемся. Скачем, радостно вереща. Это победа. Не только наших парней, но и наша. Наша общая победа!
Queen — We Are the Champions
Арсений
Эти мгновения ни с чем не сравнимы. Словно забег на многокилометровую дистанцию без особой надежды однажды увидеть и пересечь финишную черту. Забег через боль, кровь, пот и слезы. Забег и финиш. Невероятный, сложный, на пределе сил и возможностей — финиш.
Почти сотня матчей позади. Десятки травм, ушибов и растяжений. Часы тренировок и годы подготовок, и все ради этого, мать его, мгновения! Мгновения нашей общей победы. Мгновения, когда захлестывает такими разными эмоциями, что ноги подкашиваются, а глаза увлажняются от непролитых слезы. От счастья до страха. От радости до грусти. Кто-то из парней не сдерживаясь плачет. Кто-то в неверии качает головой. А у кого-то просто пасть рвется от широты улыбки. Непередаваемые ощущение, говорю же.
Я и сам до сих пор не верю, что мы вытащили этот матч. На зубах. На морально-волевых. На характере.
Мы с Ремизовым выкатываемся из кучи-малы у наших ворот и обнимаемся. Поздравляем друг друга. Ловим Черкасова за майку, притягивая к себе. Мужики, которым на троих уже за сотню годиков — радуемся, как дети! От не сходящей с лица улыбки рана на губе начинает поднывать. Обезболивающее перестает действовать. Кисть ломит. Док сказал — вывих.
Но это не важно.
Все это абсолютно не важно прямо сейчас, потому что мы это сделали, черт побери! Это был тяжелый сезон. Тяжелая игра. Достойный соперник. Но мы оказались сильнее. Мы бились до последней гребаной секунды. И наша самоотверженность оказалось не напрасной. Мы, чертовы, чемпионы этого сезона!
А самое ахеренное во всем это знаете что?
Две из трех шайб на нашем с кэпом счету. Бамс!
— Поздравляю, парни!
— Молодчики, пацаны!
— Красавцы, так держать!
Сыпятся со всех сторон поздравления.
На лед выкатывают все от массажистов до сервисменов. Все, кто не меньше нас приложил руку к этой победе. Ведь какой из хоккеиста чемпион если у него хреново заточены коньки? Или нет под рукой бутылки с водой? А реабилитологи? Парни, которые ставят нас на ноги после каждой даже самой незначительной травмы? Золотые люди! Хоккей — это не только про нас, но и про них тоже. Клуб — это машина. И если хотя бы одна деталь в этой машине троит, хер вы когда доедете до финала.
— Бессонов! — подкатывает ко мне генеральный менеджер команды. — Шикарный матч. Я рассчитываю видеть тебя в следующем сезоне в рядах нашей команды. Ты же в курсе?
— Спасибо, Лех, — улыбаюсь я. — Ты же знаешь, все вопросы к моему агенту. Я не имею права вести переговоры. Но я очень на вас рассчитываю, ребят, — тяну кулак.
Леха отбивает мне “пять” своим кулаком.
— Наслаждайся, — похлопывает меня по плечу и едет дальше раздавать поздравления парням.
Я запрокидываю голову вверх. Стиснув зубы беззвучно рычу от радости. Ерошу влажные от пота волосы. Прокатываюсь по льду, подхватывая горстку разноцветного конфетти, подкидывая. Первая из намеченных на сегодня побед — у меня в кармане. Пока мне так фартит пора заняться второй? Да, определенно, лучше момента за всю жизнь не выбрать.
Оглядываюсь на семейные ложи. Наших там нет. Значит уже на подходе и скоро выйдут на лед. Прокатываюсь по коробке. Народ с трибун расходиться не торопится. Все, как и мы, охвачены победной эйфорией и продолжают махать флаерами, скандируя “чемпионы-чемпионы”. Их много. Людей. От понимание этого меня охватывает легкий мандраж.
Я с детства привык, что моя жизнь — достояние общественности. Привык к тысячам глаз на матчах и постоянному вниманию ко мне, как к спортсмену, вне ледового дворца. Но, черт, это был хоккеист Бессонов. А сейчас я на мгновение стану для всех просто парнем Арсением. Просто безумно влюбленным в свою женщину мужчиной. И не просто приоткрою этим людям окно в свою личную жизнь, а запущу их под кожу. Так близко, что дальше некуда.
Ох, дьявол, кому я вру? Я капец как волнуюсь!
Я подкатываю к одному из организаторов, перекрикивая шум толпы, прошу:
— Чувак, мне нужен микрофон и две минуты тишины, — намекаю на орущую из динамиков музыку.
— Щас сделаем, — кивает тот.
Мое сердце долбит на разрыв аорты. Моя гениальная идея уже не кажется мне такой гениальной. Однако сдавать назад поздно. Остается только молиться чтобы Царица не отказала мне прилюдно или, что несравненно хуже, не шлепнулась в обморок со своей нелюбовью к разговорам о “важном”.
Выцепив взглядом на льду
