с гнездом.
Он роняет пистолет.
Мой второй выстрел проходит через его правое бедро. Опять же, точно там, где сходятся суставы.
Это большая боль для тела, которой приходится противостоять. Особенно такому большому телу, как у него.
Он падает на колени.
Гнев и недоверие искажают его черты.
Я перекладываю пистолет в левую руку.
«Ты коснулся того, что принадлежит мне». Я тянусь правой рукой за спину.
«А теперь ты заплатишь». Мои пальцы сжимают рукоять катаны, закрепленную на моей спине.
Он выскакивает из ножен с приятным свистом.
Глаза мужчины расширяются. И рот открывается. А затем он услужливо поднимает руки для меня.
Мой клинок опускается между нами, и я отсекаю его руки от тела.
Никто не трогает мою Бабочку.
Мужчина кричит.
И мне стало немного легче дышать.
Повернувшись к нему спиной, я выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь, но перед этим запираю ручку.
Скоро он истечет кровью.
Кэсси
Кармина достает второй пистолет из кобуры на бедре. «Вот».
Я смотрю на него, а потом на нее. «Эм, я не знаю…»
Она торопливо трясет рукояткой в мою сторону. «Просто наведи и стреляй. Что бы ни случилось, это сработает лучше, чем кусок гребаного зеркала».
О, точно.
Я бросаю завернутый в полотенце осколок зеркала на ступеньки и беру пистолет.
Кармина переворачивает маленькую штуку на боку пистолета, обнажая маленькую красную точку. «Он боевой и заряжен. Не направляй его мне в спину и следуй за мной».
Я киваю и крепко сжимаю пистолет.
Кармина двигается, и я любуюсь тем, как идеально уложена ее коса, спускаясь за ней по ступенькам.
У меня болят ноги от бега по этим дурацким твердым полам, задница болит от дурацких ступенек, лицо болит, а кожа головы все еще болит, но, находясь здесь, в присутствии этой крутой женщины, я и сама чувствую себя немного крутой.
Кармина останавливается у открытого входа на второй уровень, стоит на страже и машет мне рукой, чтобы я прошла мимо нее вниз по лестнице.
Я спешу вниз по ступенькам босиком и мысленно хвалю себя за то, что сняла носки. Ботинки, конечно, были бы лучше, но я бы никогда не добралась до лестницы, до Кармины, если бы я скользила по всему помещению.
Я жду на средней площадке, пока Кармина пройдет мимо меня, затем снова следую за ней.
Здесь внизу шум громче. Настолько громкий, что я чувствую вибрации.
Такое ощущение, будто меня забросили в центр боевика.
Лестница, на которой мы находимся, не парадная и не заканчивается в фойе, а скорее ведёт нас в центр дома, посреди бесконечного коридора.
Мы почти на главном этаже, и все, что я вижу отсюда, — это опрокинутый декоративный столик рядом с закрытой дверью, а затем коридор, исчезающий по обе стороны.
Я иду прямо за Карминой и делаю последний шаг, не замечая осколки фарфора, разбросанные по всему полу.
Маленькие осколки впиваются в подошвы моих ног, но прежде чем я успеваю отпрянуть или заплакать, дверь напротив распахивается.
Кармина отталкивает меня в сторону как раз в тот момент, когда пули врезаются в лестницу, по которой мы только что спустились.
«Вниз!» — кричит мне Кармина, прижимаясь к стене и открывая ответный огонь.
Вниз?
Я оглядываюсь и вижу, что лестница продолжается вниз, в подвал.
О, черт, нет.
Я колеблюсь всего секунду, но затем град пуль обрушивается на ступеньки наверху, и я решаю, что подвал — идеальное место, чтобы спуститься.
Первый шаг вызывает острую боль в ногах.
Мне так хочется нагнуться и смахнуть осколки, впивающиеся мне в ноги, но когда Кармина кричит что-то о подкреплении, я решаю смириться с этим и продолжить идти.
Ганс бежал за мной с пулевым отверстием в ноге. Я могу ходить с битой керамикой в ногах.
Я поскальзываюсь на последней ступеньке, мои подошвы теперь скользкие от крови, но я сохраняю равновесие и выглядываю из-за края стены.
Мое тело охватывает неприятное, покалывающее чувство.
Этот уровень не похож на другие. Вместо мрамора и люстр полы и стены из гладкого цемента, а потолок имеет встроенное освещение, дающее тусклый свет. И вместо одного длинного коридора, этот разветвляется в трех направлениях. Влево, вправо или прямо. И через несколько ярдов коридоры поворачивают. Как будто они были спроектированы как зубчатый лабиринт.
Из боевика фильм превратился в фильм ужасов.
Мне приходится бороться с желанием свернуться калачиком в углу и ждать Ганса.
Он знает, что я здесь. Кармина знает, куда я пошла. Мне снова нужно просто сохранить себя в целости и сохранности, пока Ганс не найдет меня.
«Иди на хуй!» — крик Кармины эхом разносится по лестнице, и я мысленно качу ножницами-бумагой и ухожу налево.
Я пытаюсь перенести вес с подушечек стоп, но у меня болит практически все тело, поэтому я в итоге хромаю.
Опираясь левой рукой о стену, я держу пистолет перед собой, пока иду.
Мои ноги оставляют кровавые следы, так что не то чтобы кому-то было трудно за мной последовать, но я хочу продолжать двигаться. Так кажется безопаснее.
Я пытаюсь прислушаться, не приближается ли кто-нибудь, но ничего не слышу.
Я дохожу до поворота в коридоре и медленно крадусь по нему.
Все еще пусто.
Но я замечаю дверь.
Дверь с гигантским засовом снаружи.
Желчь подступает к горлу, но я преодолеваю дрожь.
Ничего хорошего из замков снаружи нет.
Меня охватывают скорбь и ярость.
Я знаю, что делают эти люди. Я знаю, кем является Габриэль Марку для Ганса.
Он — человек, ответственный за исчезновение Фрейи.
Он — человек, ответственный за ее пытки и смерть.
Это человек, который разрушил душу подростка Ганса.
Он из тех людей, которые держат людей запертыми в подвале.
Я ускоряю шаги, пока не останавливаюсь перед дверью.
Мое тело начинает дрожать, поэтому я прижимаю левую руку к груди.
Просто дыши.
Мне хочется крикнуть через дверь. Пусть тот, кто внутри, знает, что я не причиню им вреда. Но я не могу быть уверена, что по ту сторону нет плохого парня.
Признавшись себе, что я понятия не имею, что, черт возьми, делаю, но что я все равно это сделаю, я решаю повторить каждую полицейскую реконструкцию, которую я когда-либо видела в документальных фильмах о реальных преступлениях.
Быстро и низко.
Удерживая пистолет, я левой рукой откидываю засов и толкаю дверь. Затем я врываюсь в комнату, пригибаясь и отступая в сторону, чтобы прижаться спиной к стене.
Когда я
