— Саня… Саня, мне больно… ох, больно… — забормотала она, судорожно обнимая его.
— Не бойся, моя хорошая, я буду очень осторожен, мы потихонечку, постепенно… — сказал он и резко двинул бедрами, проникая в ее сладостные глубины.
— А-а-а! Ты нахал, ты!.. — закричала она, ритмично двигая бедрами.
Он понял, что все сделал правильно. Ее кулачки колотили по его спине, ее губы уходили в сторону от его губ, но бедра… Они жили своей жизнью, и он не останавливался. Она выгнула спину, хрипло закричала: «Все! Все! Все!» Он тоже дернулся пару раз и почувствовал такое, что и во сне присниться не могло. А она, дернув несколько раз бедрами, вдруг выскользнула из-под него, оказалась сбоку и уставилась на то, что доселе видел он только сам. Не просто уставилась, а нежно обняла пальцами и сказала:
— Какой ты красивый, Саня… Мне так хорошо с тобой…
И это самая красивая девушка в мире!
— Светланка, вот ты и стала женщиной. Прости, что заставил тебя почувствовать боль.
— Саня… Ты так это сделал, что только одну секунду… а потом… Саня, поцелуй меня.
— Ты станешь моей женой?
— Да, только поступлю и закончу.
— Светланка… Я так долго ждать не могу.
— Но, Саня, мы ведь и так уже практически муж и жена, верно?
— Я хочу тебя навсегда. Я хочу детей от тебя и буду их любить, как тебя, Светланка…
— Все, Саня, мне пора домой. Ой…
Ну и как это можно забыть? А все другое, что между ними было? Если жизнь и вправду черно-белая, то, наверное, все же не так сильно, как у него получилось. Был самым счастливым парнем на свете, стал самым несчастным… Потому что… вряд ли она станет его ждать еще два года и три месяца.
— Чё мрачный, Малыш? — спросил Диван, подходя к Малышеву. — Опять свою телку вспомнил?
— Она не телка, запомни это раз и навсегда, Диван!
— Да ладно, я же видел фотку. Классная баба, но запомни мое слово — такие не ждут. И лучше выбрось ее из башки.
Малышев вскочил на ноги, уставился жестким взглядом в хмурое лицо приятеля:
— Диван, ты давно не получал, да?
— Да ладно, Малыш, успокойся. Я ж хотел как лучше. Для тебя, понял.
— Пошел ты на хрен со своим хотением!
— Дурак ты, Малыш… Ну ладно, пошли, скоро ужин. Продули… я ж толковал — не надо этого Бадю брать в команду.
Он был очень внимательным, ласковым, нежным, и все случилось так, как она и представляла себе. Даже боль, которую он причинил ей, тут же забылась, а потом она мысленно благодарила его за то, что поступил так, отвлек ее разговорами и… Если бы сомневался и мямлил (хотя как можно мямлить ТАМ?), глупо, если бы тянул и не решался, было бы намного болезненнее. И так приятно осознавать, что он думал прежде всего о ней. И так странно чувствовать себя уже женщиной. Много думала об этом, представляла, как все будет, вот оно и случилось, одно из главных событий в ее жизни. Она стала женщиной.
Саня проводил ее до подъезда.
— Светланка, ты какая-то грустная. Что-то не так?
— Сань, пожалуйста, не приставай. Для девушки это особенное событие, нужно как-то привыкнуть, что ли… Вы, мужчины, этого не можете понять.
— Я понимаю.
— Не смеши меня, Саня!
— Правда, понимаю. Я ведь тоже стал как бы… мужчиной, это совсем другое, теперь я в ответе за свою девчонку и вообще… Все уже не то. Но ты верь мне, Светланка, я тебя никому не отдам, сдохну, а сделаю так, чтобы ты была счастливой. Правда-правда.
— Дурак ты, Малышев, и не лечишься, — с улыбкой сказала она. — Это я тебя никому не отдам и на всякие гнусные дискотеки запрещаю ходить.
— Ладно, не буду. Как прикажешь, моя принцесса.
Тогда она вдруг резко ощутила — опять! Он вел себя так же, как покойный отец. Только папа говорил ей «моя принцесса». А мать — никогда. Она и в тот вечер ничего хорошего ей не сказала. Уже была дома и, наверное, видела в окно, как они с Саней прощались у подъезда.
— Ты встречаешься с этим шалопаем? — резко спросила мать, едва она вошла в комнату.
— Почему ты думаешь, что он шалопай?
— Потому что я прояснила ситуацию. Он учится еле-еле на тройки, и есть большая вероятность, что вообще не закончит школу! Я уж не говорю о дисциплине! Учителя прямо-таки стонут от этого человека. А ты — встречаешься с ним? Милуешься у подъезда?! Ты соображаешь, что творишь?
— Отстань, мам. Он хороший человек, поняла?
— Нет, не поняла! Может, ты уже… Ты хоть предохраняешься, дура?
— Да, предохраняюсь, дура! — с вызовом сказала она и, взяв свой халат, закрылась в ванной.
А мать еще минут десять распалялась у закрытой двери. Все венерические болезни вспомнила, действительно дура, все проблемы, связанные с любовью к бандиту. Она лежала в ванне с горячей водой и думала о том, что да, есть много легенд о несчастной любви дочери прокурора к бандиту, но, во-первых, Саня не был бандитом, а во-вторых, пора бы уже поумнеть прокурорам. Хотя бы матери. Если б она по-человечески отнеслась к Сане, помогла им, была бы у них крепкая, дружная семья. А мать что делает? Только укрепляет эти легенды! И вместо того чтобы поговорить с Саней, с его отцом, который, между прочим, был известным журналистом, кричит — бандит, бандит! Ну и какой смысл тут возражать, что-то объяснять? Все предельно ясно — Саня ей не нравится, и даже каких-то усилий, чтобы понять человека, она предпринимать не желает. Генерал! Сказала — и все тут же отвечают «есть!».
Да только с ней этот номер не пройдет. Если бы и не любила Саню, назло матери выскочила бы за него. А она любила…
Да, любила и любит его, только его, но как же это много — три года разлуки!
Профессор с козлиной бородкой, похожий на Циолковского или Мичурина, с важным видом ходил по кафедре.
— Итак, мы с вами выяснили, что оффшорные зоны берут свое начало от английского понятия «далеко от берега». Это страны и территории, в которых действуют налоговые, таможенные и прочие льготы для юридических лиц. Еще мы узнали, что в Европе оффшорными зонами являются Кипр, кстати, там законодательство ужесточается после вступления острова в Евросоюз, а также Мальта, Лихтенштейн, Монако и британские владения — Нормандские острова, Гибралтар…
Звонок прервал лекцию профессора, из которой Светлана ничего не поняла и не законспектировала. Она вышла в коридор, потом — на лестничную площадку, где возле урны собирались курильщики, достала пачку «More», закурила. Каждые две недели мать, несмотря на всю сложность их отношений, выделяла ей тысячу рублей на питание. Но Светлана не всегда питалась в студенческой столовой, а вот в сигаретах себе не отказывала. Курить стала после судебного процесса над Саней. Тут же к ней присоединился Вася Прохоров, тот самый, который на вечере возмущался тем, что Багрянов увозит ее.