В памяти особо запечатлелся один вечер, когда он увлек ее на сеновал, и в самом разгаре любовных утех в конюшню вошла бабушка. Стефани замерла, испытывая жуткий страх, и попыталась высвободиться. Но Матео пригвоздил ее своим телом. Он улыбался, глядя ей в глаза, и молча продолжал двигаться внутри нее. Как ни странно, опасность, казалось, усилила ее сексуальный аппетит, Стефани ощутила, что находится на грани. И когда она, наконец, поддалась взрыву освобождения, Матео закрыл ей рот рукой, чтобы заглушить стоны удовольствия.
— Ну, как, Стефани?
С трудом возвращаясь к реальности, Стефани взглянула на мужчину.
— Что?
— Я спросил, не хочешь ли выпить еще grappa!
— Ну… может быть, только капельку. Напиток очень крепкий.
— В первый раз он обычно шокирует тех, кто к нему не привык. Но по мере знакомства становится лучше, верно?
«…Я сделал тебе больно, моя Стефани? Прости. В следующий раз будет лучше, обещаю, нам обоим будет хорошо…» Так шептал Матео в ту ночь, когда лишил ее девственности.
— И так и было!
— Извини? — Матео наклонился вперед и внимательно посмотрел на нее, нахмурив в замешательстве брови.
Стефани цеплялась за обрывки воспоминаний, безуспешно стараясь сдержать их, но они проносились в голове, отчетливые и яркие: его требовательные губы, теплые руки, как он возвышался над нею, высокий и сильный, и неприятное ощущение, когда Матео вошел в нее и она заплакала от боли, и наконец тепло его обладания.
— Так и есть, — заикаясь, произнесла она, — лучше по мере знакомства. Я имею в виду grappa.
— Конечно. — Мужчина взял кофейник. — И хорошо сочетается с эспрессо. Итак, как тебе нравится вилла «Елена», которую арендуют твои бабушка с дедушкой?
— Очень. Внутри очень красиво. А ты когда-нибудь был там?
— Несколько раз. — На его губах заиграла улыбка. — Как ты сказала, там очень красиво.
Кофе был слишком горячим. Стефани снова глотнула бренди.
— А как у тебя в коттедже, Матео?
— Очень удобно. С удовольствием покажу его тебе как-нибудь, если захочешь.
— Ты ведь живешь один? — спросила женщина, стараясь не обращать внимания на предательскую дрожь.
— Si.
— Никогда не хотел жениться?
— Нет.
— А тебе не бывает одиноко?
Матео посмотрел на свой бокал, затем снова на нее. Темные глаза искрились весельем.
— То, что мужчина холост и предпочитает жить один, совсем не означает, что у него нет друзей, cara.
— Ну конечно, не означает! — ответила она, задетая за живое. Стефани ни секунды не сомневалась, что он не перестал интересоваться женщинами. — Неужели ты считаешь меня настолько наивной?
— Гораздо больше, чем ты бы хотела. Ты бесхитростная. Все, что ты чувствуешь, открыто всему миру, и кое-кто может этим воспользоваться.
Женщина снова подняла бокал, сделала глоток grappa и стала его смаковать.
— Ты думаешь, что очень хорошо знаешь меня, Матео, — проговорила она отяжелевшим языком, — но ты заблуждаешься.
— Я знаю, что легко тебя сломить и ты очень ранима, когда тебя отвергают. Думаю, именно поэтому, после того как я тебя бросил, ты тут же вышла замуж за человека, годившегося тебе в отцы. Он олицетворял безопасность, стабильность и постоянство — все то, чего в тот момент я не мог — или не хотел — тебе дать.
— Если тебе доставляет удовольствие верить в это, валяй, верь.
Если Матео и заметил, что ей трудно говорить, то не подал вида.
— Интересно, как ты познакомилась со своим кратковременным мужем? Ты всегда говорила, что собираешься учиться в колледже, где преподает твой отец.
— Я передумала и переехала на Западное побережье. Чарльз был одним из моих университетских профессоров.
— А разве этично, когда мужчина в его положении заводит роман со студенткой?
— Не тебе говорить об этике! — фыркнула Стефани, делая еще один глоток бренди. — По крайней мере, у него хватило порядочности остаться рядом со мной, когда он узнал о… — Боже, куда ее несет?! Она чуть не проговорилась.
— Продолжай, — мягко настаивал Матео. — Когда он узнал о чем, Стефани?
Неожиданно голова стала абсолютно ясной.
Хорошо понимая, что загнала себя в угол, Стефани решила нагло воспользоваться единственно возможным выходом.
— Когда он узнал, что у нас будет ребенок, Матео. Да, нам пришлось пожениться.
— Понятно.
— Такое иногда случается. И потом, это ведь ты обучил меня радостям секса, так что не удивляйся, что у меня появился к нему вкус.
— Точно так же, как появился вкус к grappa, — сурово заметил Матео, отодвигая от нее бокал. — Говори тише, cara. Не следует сообщать всем присутствующим о подвигах юности.
Она оглянулась и увидела, что головы многих посетителей повернулись в ее сторону. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Но она переживала и худшие унижения, переживет и это. Собрав остатки достоинства, она посмотрела ему в глаза и холодно ответила:
— Ты прав, боюсь, бренди ударило мне в голову. Я показала себя полной дурой и вдобавок обидела тебя.
— Не беспокойся, я крепкий. А вот твой муж… — Он хмыкнул. — Чтобы мужчина в его возрасте так воспользовался девушкой…
— Все было не так. — Стефани почувствовала необходимость объяснить. — Чарльз был хорошим человеком. Но в тот момент, когда мы познакомились, мы оба были… не в лучшей форме. Мне было очень тяжело, когда ты меня оставил. Юности свойственно думать, что жизнь кончена, когда подходит к концу первая любовь, и я не была исключением.
— А какое было у него оправдание? Он переживал кризис среднего возраста и искал невесту-девочку, чтобы возродить свою юность?
— За три месяца до этого Чарльз овдовел. Его жена и дочь погибли в автомобильной катастрофе. Мы оба находились в депрессии. Нам хотелось снова быть с кем-то рядом, опереться на того, кто поймет нашу боль. Но когда мы поняли, что нельзя просто переключиться на другое лицо и ожидать, что жизнь снова наладится и станет прежней, было слишком поздно — мы были женаты.
— И у вас был сын.
— Да, — бесстрастно подтвердила Стефани, — у нас был сын.
— Но этого оказалось недостаточно, чтобы вы постарались сохранить свой брак.
— Иногда, Матео, единственный правильный выход — это вовремя прекратить ненужные отношения. Именно так мы с Чарльзом и сделали.
— Но вы не подумали о последствиях для вашего мальчика. Признаюсь, я совсем не понимаю этой логики. Разве не всегда ребенку лучше жить с обоими родителями?
Стараясь сохранять невозмутимость, Стефани ответила:
— Не знаю, откуда тебе так хорошо известна семейная жизнь, но знаю одно: нам с Чарльзом это решение далось нелегко, и я не обязана оправдываться ни перед тобой, ни перед кем-либо другим. Саймон — счастливый, очень общительный ребенок, который знает, что его любят, и это, в конце концов, самое главное. — Она осторожно поставила свою чашку, взяла сумочку и поднялась. — И, поскольку мы никогда не придем к согласию, нет смысла продолжать этот разговор. Так что, если не возражаешь, я бы хотела отправиться домой.
