Ознакомительная версия.
«М. «Парк культуры», 5 м. п., Зубовский бульвар, 1/3 доли в трехкомнатной квартире, наследство, среднее состояние…» – прочитала она и едва дождалась утра, чтобы позвонить хозяевам.
– А вы не могли бы уступить только комнату, без доли? – набравшись храбрости (торговаться очень неловко…), предложила девушка: зачем ей, Лиде, покупать еще и кусок общей ванной или угол кухни, если она в любом случае сможет ими пользоваться?
Но владельцы, супружеская пара, были непреклонны: либо берете треть, либо разговор окончен: «Срочно нужны деньги, мы уже внесли аванс за участок на Новой Риге». (Слова «Новая Рига» были произнесены небрежно, но с придыханием, так что Лида поняла: место крутое.)
Перспектива потерять чудесную комнатку-фонарик напугала девушку, и она поспешно заверила:
– Нет, нет, я согласна на ваши условия, обязательно приеду в ближайшие выходные!
То, что покупательница живет в Петербурге, обрадовало супругов, оба великодушно допускали: жители Северной столицы иногда могут быть ровней москвичам.
– Ах, боже мой, город на Неве! – заявила хозяйка, затягиваясь в телефонную трубку сигаретой. – Культурная столица. А то прутся откуда ни попадя!
После этих слов Лида малодушно замолчала, скрыв свое вологодское происхождение.
* * *
Когда поезд въехал на платформу Ленинградского вокзала, девушка позвонила владельцам вожделенной трети и сообщила о своем прибытии.
– Садитесь на метро «Комсомольская» и едете прямо по кольцу, без пересадок, из метро – налево, – рассказала хозяйка. – Жду!
Дом послевоенной постройки – оштукатуренное здание с несмелыми признаками опального конструктивизма – стоял во дворе. Первый, полуподвальный этаж занимали офисы, турбюро, отделение банка и немецкая пивная: Лида с восторгом обнаружила возле входа в ресторанчик аккуратный деревянный загончик с пластиковым газоном и домиком, в котором похрюкивал настоящий поросенок в тирольской шапочке с пером.
Девушка бросила хрюнделю яблоко, свинка радостно схрупала угощение и поглядела на Лиду веселыми белесыми глазками.
Лида тоже повеселела и пошла вдоль дома, то и дело оглядываясь на поросенка.
В подъезд с обозначенной на эмалированной табличке квартирой номер 8 вошел мужчина, Лида проскочила следом и стала подниматься по крутой свежеокрашенной лестнице, озирая толстые стены и странную нумерацию: на дверях было написано краской «Кв. 5б» или «6 г», а на одной площадке к четвертой квартире присоседилась дверь с номером 12! При этом нужная девушке восьмая оказалась на полэтажа выше этой самой двенадцатой.
– Ерунда какая-то, – пробормотала Лида и нажала кнопку звонка.
– Здравствуйте, Лидочка, – бодро приветствовала девушку хозяйка, энергичная дама с пестрой стрижкой и огромным колье из металла и камней, кольчугой лежавшим на кашемировой груди. – Заходите, заходите! Как доехали, как Петербург?
– Спасибо, дождь, – ответила Лида и огляделась.
В темноватой квадратной прихожей соседствовали металлическая рогатая вешалка и великолепный ободранный комод цвета засахарившегося варенья.
– Не разувайтесь! – потребовала хозяйка.
Но Лида уже расстегнула сапоги и зачарованно погладила округлый край старинного комода.
– Отдаем вместе с комнатой, – щедро повела рукой дама. – Так сказать, бонус. Всю мебель, которая здесь, можете забирать, все, что нам было нужно, мы уже вывезли на дачу.
– Ой, спасибо, я комод обязательно возьму, – заулыбалась покупательница.
Почему-то и владелица жилья, и Лида уже знали: сделка состоится, осмотр квартиры – чистая формальность, экскурсия.
Две высокие истертые ступеньки вели из прихожей в комнату и коридор.
– Ваша доля – там, – указала хозяйка в сторону коридора.
Лида перешагнула ступеньку, миновала кухню, отворот в ванную и, похоже, кладовую.
Коридорчик сузился и обогнул буквой «Г» помещение с окошком над дверью.
Над окошком стоял косой нимб весеннего света.
– Вот, пожалуйста, – распахнула владелица низкую дверцу, и Лида вошла в маленькую солнечную комнатку: все как на снимке – эркер с тремя рамами на длинных старинных шпингалетах, в проеме на полу – цветущая китайская роза, справа – допотопный платяной шкаф с двумя выдвигающимися снизу ящиками и приоткрытой створкой, слева, торцом к окну, диван-книжка.
– Да, я беру, – быстро сказала Лида. – Как мы теперь с деньгами решим?
– Схема отработана, не мы первые, не мы последние: встречаемся в банке, кладете всю сумму в присутствии нашего юриста в сейфовую ячейку… Вы когда сможете с деньгами подъехать? Неделя – максимум, а то у нас участок накроется, – припугнула дама.
– Хорошо, – согласилась Лида и любовно оглядела московскую собственность.
Потом они с хозяйкой пили жасминовый чай, и Лида расположила даму рассказом о работе звукооформителя.
– Обалдеть! – то и дело роняла владелица квартиры, разгоняя клубы сигаретного дыма. – Крахмал, кто бы мог подумать? У нас, конечно, все проще: я работаю в ревизионном управлении Министерства внутренних дел, супруг – в Горбачев-фонде. Напряженный повседневный труд, практически рутина. А я ведь тоже мечтала о творческой профессии!
Налили еще по чашечке чаю.
Потом хозяйка сварила кофе с гвоздикой и корицей.
Под вторую турку на свет выплыл бальзам.
Лида отнекивалась, хозяйка бодро говорила: «А я выпью!» – плескала тягучий травяной настой в кофе и резала мягкий сыр с нежной ватной плесенью.
Около полудня Лида еще раз заглянула в комнатку, прижалась щекой к пурпурному бутону китайской розы и, почти по-родственному распрощавшись с владелицей жилья, пошла гулять по столице.
В двух шагах от будущей собственности обнаружился знаменитый Крымский мост.
Боже, какой невероятный шум, ликовала Лида: чудовищный скрежет конструкций, песня стальных канатов, стеклянный плеск темной воды, стрельчатый крик чайки, росчерки гудков, шорох черных крон, расплывающийся, как слеза на прощальном письме.
Обрывки звуков цеплялись за ветви, сыпались бусинами, взвивались в небо, облепляли лицо и волосы, оседали на воротнике.
В парке по соседству девушка нашла и подобрала первые звуки своей будущей московской фонотеки: в пакетик в сумочке легли журчание и болтовня за стеной.
Через восемь дней она вновь приехала в Москву, встретить на Ярославском вокзале родителей: родня везла деньги.
Первым из вагона, озираясь, вышел папа: левая рука крепко сжимала ворот длинного драпового пальто, правая была засунута глубоко в карман.
У мамы на шее висела черная сумка, привязанная шарфом.
Дед, также державший правую руку в кармане, прикрывал тыл.
Ознакомительная версия.
