— Какое недоразумение? — в полной растерянности спросила она.
— Этот господин преследовал вас на машине и высказывал угрозы в ваш адрес, — вмешался полисмен. — Думаю, надо пройти в участок и там во всем разобраться. — И он начал запрашивать по рации данные на машину Филиппа.
Глаза Филиппа, словно два кинжала, впились в Одри, и ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Одри быстро заморгала, а на бледных щеках вспыхнул яркий румянец.
— О, офицер, вы подумали, что… Боже мой, да вы шутите?! — сдавленно воскликнула она, ненавидя себя за малодушие. — Он никогда бы не посмел сделать ничего такого… я хочу сказать, он даже не стал бы на меня смотреть!
— Тогда чем же этот господин занимался? — устало спросил полисмен.
— Он предлагал отвезти меня домой, но мы немного разошлись во мнениях, — пробормотала Одри, от стыда боясь поднять глаза на обоих мужчин. Неужели блюститель порядка вообразил, что Филипп Мэлори преследовал ее с гнусными намерениями?..
— А теперь она проявит благоразумие и сядет ко мне в машину, — с каменным лицом подытожил Филипп.
Одри послушно открыла дверцу и забралась в салон.
— Я не виновата, что этому полисмену взбрело в голову, будто вы пристаете ко мне, — покраснев от смущения, пробормотала она.
— О, на этот счет можешь не волноваться! Офицер совсем не это подумал. Он принял меня за сутенера.
Одри устроилась на удобном сиденье, решив, что в этом районе роскошный автомобиль и прекрасный костюм Филиппа и впрямь выглядят подозрительно.
— Как ты посмела осрамить меня?
— Прошу прощения, но вы мне не давали проходу, — устало пробормотала она.
— Я… тебе… проходу не давал?
Похоже, Филипп привык, чтобы перед ним заискивали всеми возможными способами, подумала Одри, тщетно пытаясь подавить зевок.
Всем известно: «не сотвори себе кумира», но люди только этим и занимаются. Почувствовав интеллектуальное превосходство такого человека, как Филипп, узнав о его безмерном богатстве, об огромной власти и влиянии, простые смертные, как правило, забывали о достоинстве. Желая произвести хорошее впечатление, они начинали заискивать и нести чушь, шли на смехотворные подчас ухищрения, чтобы угодить и запомниться.
Что же касается женщин, то перед мысленным взором Одри возникла нескончаемая череда блистательных особ, удостоенных внимания Филиппа. Он всегда проявлял осмотрительность в этом вопросе, находился в постоянном поиске новой, более красивой игрушки. И неизменно достойная замена уже ждала своей очереди еще до того, как он решал покинуть ее предшественницу. Но Филипп никогда не позволял амурным приключениям наносить ущерб работе, и тех, кто пытался нарушить это золотое правило, ждала скорая отставка. Проявление собственнических замашек в отношении Филиппа обязательно вело к разрыву.
Когда они подъехали к дому, где жила Одри, Филипп бесцеремонно потряс ее за плечо, выводя из полусонного состояния.
— Как правило, в моем обществе женщины не засыпают.
— Ко мне это не относится, — пробормотала еще не совсем проснувшаяся Одри.
— Тем лучше: значит, у тебя не возникнет никаких честолюбивых замыслов, пока мы будем во Франции, правда?
— Я не собираюсь во Францию.
— Тогда я подарю тебе премиленькие открытки, будешь посылать Максимилиану из тюрьмы.
Одри, словно подброшенная пружиной, выпрямилась и, окончательно проснувшись, в ужасе уставилась на него. Ухмылка появилась на лице Филиппа.
— Это твой первый проступок, но кто знает?.. За нарушение законов женщины частенько получают более суровые приговоры, чем мужчины.
Одри похолодела и, стуча зубами, прошептала:
— Видимо, нам стоит переговорить.
— Пожалуй, стоит, — спокойно согласился Филипп. — Женщина, назвавшаяся домовладелицей, весьма разозлилась, когда я постучал в дверь твоей квартиры, а оттуда послышался собачий лай. Она поднялась наверх, чтобы проверить…
Ужас исказил лицо Одри.
— О нет, только не это! Она услышала, как лает Альт, и теперь знает о его существовании!
— А держать домашних животных запрещено, — злорадно добавил Филипп и лицемерно вздохнул. — Полагаю, теперь тебе придется либо переехать, либо избавиться от пса.
От осознания подобной перспективы Одри затрясла головой. Воистину сегодняшний день — худший в ее жизни!
— Кто вас просил колотить в дверь? Вы наверняка напугали Альта! Он обычно тихий как мышка.
— Думаю, Франция призывно манит тебя, — лениво заметил Филипп. — Жизнь может стать совсем иной. Все твои долги выплачены… никаких судебных разбирательств… отдых на Лазурном берегу… Максимилиан счастлив, как младенец, а ты довольствуешься сознанием того, что принесла ему самую замечательную новость, какую он когда-либо слышал. В его нынешнем состоянии это очень важно.
Мысленно взвешивая сказанное Филиппом, Одри наблюдала за ним с каким-то суеверным восхищением. Он был чертовски умен и предельно расчетлив в выборе времени начала своей словесной атаки.
Как же поступить? — терзалась Одри. Жизнь моя рухнула, мне грозит быть выброшенной на улицу, ибо я ни за что не откажусь от Альта, и в то же время передо мной открываются дьявольски заманчивые перспективы разом покончить со всеми неприятностями и начать новую жизнь. И все же Одри прошептала:
— Я не могу…
— Можешь, — мягко возразил Филипп. — Ты можешь сделать это ради Максимилиана.
Пухлые губы Одри задрожали, едва она вспомнила, что Максимилиан умирает и им не суждено больше увидеться. Слезы покатились из глаз, и девушка всхлипнула.
— Советую собрать вещи прямо сейчас. Все очень просто.
Несмотря на зловещие нотки в его низком голосе, Одри не могла отвести от Филиппа взгляда. В сгустившихся сумерках тени играли на его смуглом лице, лучившиеся серебром темные глаза, смотревшие из-под невероятно длинных черных ресниц, были способны довести до отчаяния и куда более искушенную, чем она, женщину.
— А мой пес, Альт… — неуверенно пробормотала Одри: от усталости она с трудом подбирала слова, страх туманил рассудок.
— Альта можешь тоже взять. Кто-нибудь из моих слуг завтра заедет за твоими пожитками. Тебе больше не о чем беспокоиться, — заверил Филипп. Он выбрался из машины, обогнул капот и, открыв для Одри дверцу, поторопил: — Пошли.
В данный момент возможность больше ни о чем не беспокоиться представлялась Одри чем-то вроде ниспосланной свыше благодати. И она вдруг почувствовала, что безропотно готова исполнить любое его приказание. Фиктивная помолвка, чтобы скрасить последние дни Максимилиана? А почему бы и нет, если это действительно принесет умирающему радость? Одри хорошо знала, сколь страстно старик мечтал увидеть Филиппа в кругу семьи, обзавестись которой самому Максимилиану не довелось. Вероятно, ложь — не всегда самое худшее в этой жизни.
