— Понял, — кивнул Дронов. — Но я так понимаю, неспроста вы мне это предложение делаете.
Тимченко улыбнулся:
— Ай, молодца! Все верно, Вова, неспроста. Ты ж понимаешь, главный принцип бытия еще никто не отменял. Ты мне добро сделаешь, я тебе помогу. Так уж мир устроен, и от этого никуда не деться.
— Так а я-то вам чем могу помочь? — растерялся Володя. — У меня ничего…
— Я знаю, — перебил его Тимченко. — У тебя, Вова, брать особо нечего. Разве что фамилию…
— То есть? — не понял Дронов. — А что с моей фамилией?
— Понимаешь, парень, беда у меня. Ну, не совсем у меня, и не совсем беда. Но в моей семье, и неприятность. Племянница моя, понимаешь, никак замуж выйти не может. А возраст-то у девки уже будь здоров, двадцать семь. А парней у них в селе практически не осталось. Да и не в селе даже — так, занюханная деревенька в Рязанской области, Гнилушки. Может, слышал?
Володя покачал головой.
— Ну да, конечно, — согласился с этим фактом Тимченко. — Так вот. Брат мой давным-давно погиб. Глупо, по-дурацки. Обыкновенная пьяная драка в клубе, а один придурок не особо понадеялся на кулаки и прихватил нож. А братова как раз на сносях была. Так что он даже не узнал о рождении дочери. Вот и получается, что кроме меня некому ее судьбой озаботиться. Я бы ее давно к себе забрал, да у меня сын, а жена все волновалась, как бы они вместе-то, в одной квартире, сдуру глупостей каких не натворили. Вот так боялись-боялись, и дождались. Девке двадцать семь, женихов нет даже потенциальных, не говоря уж о реальных. А тут, понимаешь… В общем, тянуть уже нельзя. Это здесь, у нас, такое сплошь и рядом встречается. Ну подумаешь, мать-одиночка. А в деревне свои законы. Здесь говорят культурненько так: 'одноночка', мол, а там… Одно слово — деревня. Там это иначе называется, не только некультурно, а и вовсе уж нецензурно. Ты, Вова, не пугайся, не бойся. Все материальные расходы я беру на себя. Тебе этот ребенок не будет стоить ни копейки. Да и сама Валентина тоже. Больше того — ты в любой момент сможешь с ней развестись. Правда, на мою поддержку после развода тоже особо не рассчитывай. Мне сейчас главное — позора избежать. Вернее, не столько мне, сколько Валентине. Увезешь ее из Гнилушек в Н-ск, по-быстренькому оформите отношения — никто и не догадается, что она беременная замуж вышла. А потом, глядишь, стерпится-слюбится. Девка она, хоть и не особо красивая, но добрая, незлобивая. А работящая какая! Готовит опять же отлично. Что тебе еще надо? А главное, ты пойми — тебя ж никто к ней насмерть не привязывает! Ты главное женись, хоть на пару недель. Нам лишь бы штамп в паспорте поставить, фамилию сменить, как и положено замужней бабе. А там… Гуляй — не хочу. В конце концов, заведешь себе кого помоложе на стороне — я ж тоже мужик, я ж все понимаю. Да и Валентина поймет, уверен. Ей лишь бы позора избежать. Она ж там, в тех Гнилушках, и сама сгниет заживо — замуж-то, по крайней мере, точно не выйдет, это даже гадать не надо. Так хотя бы ребеночка родить. Но ведь это тебе не Москва, там же заклюют и ее, и ребенка. Ну, как тебе мое предложение?
Володя хотел бы ответить, да не получилось бы при всем желании. Если без литературных оборотов, если особо не приукрашивать, а описать одним словом его реакцию на предложение Тимченко, то лучше всего применить слово 'обалдел'. Да, именно обалдел, и никак иначе. Еще бы, ведь всего несколько минут назад летел на прием к Тимченко, как на крыльях. Уже, можно сказать, видел себя на пьедестале почета с олимпийской медалью на груди. А тут выясняется, что в спорте ему делать нечего из-за малого роста, что в армию собираться пора, или как альтернатива армии — женитьба на старой некрасивой деревенской бабе, к тому же в интересном положении!
— Так мне же еще восемнадцати нет, мне ж только через полгода, — нашел было он отговорку.
— Ничего, сынок, — похлопал его Тимченко по плечу, — я уже все продумал. Предъявишь справку о Валентининой беременности в райисполкоме, те выдадут разрешение — всего-то и делов. Зато оба будете в полном ажуре. Ты, сынок, главное не бойся, не переживай…
… В общем, читатель уже понял, что выбор Дронов сделал не в пользу армии. Правда, от одного только вида законной супруги скулы сводило, но грело ощущение мнимой свободы — Тимченко ведь при каждом удобном случае напоминал, что развестись Володя может в любую минуту. Правда, тут же неизменно добавлял:
— Но и на меня, конечно, в таком случае не рассчитывай, не надейся на мою поддержку. Помочь родственнику — святая обязанность. А вот постороннему помогать — одна сплошная дурость.
Потому-то Дронов и не спешил с разводом. Сначала хотел просто пересидеть за широкой спиной Тимченко призывной возраст, дабы избежать армии. Как ни крути, а гораздо приятнее заниматься любимым спортом, пусть и в качестве тренера, чем париться на плацу под палящим солнцем. А постепенно и попривык, освоился. Благо, не слишком часто бывал дома. Старался побольше времени проводить с ребятами, без конца пропадал в спортзале. Ну а вечерами… Там уж делать нечего — домой.
Тимченко не обманул. Молодоженам сразу выделили однокомнатную квартиру. Там и появилась на свет Маринка, дочка Валентины и какого-то залетного орла. Володя никогда не поднимал этот вопрос, не пытался выяснить тайну законной супруги. Просто дал девочке свою фамилию, и все. Особой любви, впрочем, не испытывал ни к ребенку, ни к его матери. Жили по большей части добрыми соседями, нежели супругами. Жить с Валентиной оказалось даже довольно удобно. Готовила она действительно отлично. Хозяйкой была хорошей, добросовестной. И главное — ничего не требовала взамен, даже с разговорами особо не приставала.
В то же время неожиданно для самого себя Дронов обнаружил огромный плюс в такой женитьбе. С одной стороны, Валентина его никогда не проверяла на наличие любовниц, то есть ему не было необходимости отчитываться перед нею, где был, с кем, чем занимался и почему от него пахнет посторонней женщиной. С другой — не было претензий со стороны любовниц. А какие претензии, если они изначально знали о существовании жены?
И потому выходило, что выбор Дронов сделал правильный. Каждую весну Валентина уезжала в свои Гнилушки и сидела там до осени, пока не прибирала вместе с матерью огород на зиму. Теща, к несказанной радости Дронова, к ним ни разу так и не выбралась — не на кого было оставить корову с поросятами да курями. Правда, когда Маринка пошла в школу, 'выезды на природу' стали ограничиваться тремя летними месяцами. К слову сказать, к тому времени Дронов как раз стал отцом. Уже не фиктивным, не отчимом, а самым что ни на есть настоящим отцом — Валентина родила мальчишечку Матвея.
