Да, конечно, развод. А что потом? Как показывает практика, очень многие артисты после развода сильно теряют в весе. В смысле, в цене. Например, стоило только Вовке Недосольцеву бросить дочь самой Царицы, или, как ее еще именовали в широких кругах, бабушки российской эстрады, Кристину Литовскую — и что, и где сейчас Несоленый?! Царица — вот она, безголосая Литовская уже всем глаза намозолила, а Вовка, талантливый, между прочим, человек, кормится разовыми выступлениями в ночных клубах. Александра, опять же. Была вся из себя, можно сказать, в шоколаде. А как ушла от мужа, минимум два раза в цене потеряла. И кому какое дело, что бывший муж, по совместительству продюсер, отец ее троих детей, избивал все семейство до кровавых потеков, невзирая на то, что лицо Александры, можно сказать, его личная визитная карточка. И кредитная, кстати, тоже.
Да, развод наверняка сильно ударит по Алькиному карману. Возможно, доступ к сцене она вообще потеряет, как Недосольцев. Правда, Загоруйко — еще далеко не Царица, но гадостей тоже может натворить. Да, потеря в цене — это, видимо, минимальная плата за развод с ним. Ну что ж, пусть так. Не жить же с предателем.
Алька немного успокоилась, включила зажигание и плавненько тронулась с места. Теперь главное не проскочить следующий круг. А там… как-нибудь, глядишь, да утрясется. А где ей жить? Куда она сейчас едет? Ведь тот дом, где они жили с Загоруйко, она уже никогда не сможет назвать домом. Как он мог?! Ему что, мало гримерок?! Или офиса? На худой конец, хотя бы машины? Зачем же в дом-то вести?! Неужели он укладывал Лильку в Алькину кровать?! Господи, как же тошно!..
Не в силах оторваться от горестных мыслей, Алька проскочила очередной круг. И сама не заметила, как оказалась за пределами Москвы. Уже не пыталась сдержать слезы, старалась только вовремя их смахивать мизинчиком, чтобы не застилали глаза. Мимо летели фонари и километры, а она все мчалась куда-то в ночь. Куда-то? Знала ли она сама конечный пункт своего путешествия?..
Дом, родимый дом. Номер семь по улице Каштановой. У подъезда — ни души, все давным-давно спят. Четвертый этаж. Вот она, квартира номер тринадцать. Алька остановилась на мгновение, протянула руку к звонку, и тут же резко ее отдернула. Сделала три шага вправо и позвонила в четырнадцатую.
Долго никто не открывал. Алька успела усомниться в правильности действий. Господи, зачем она здесь?! Что делает? Ведь столько лет прошло, Он, наверное, уже забыл ее. А может, Он снова женился? Может, Валентина вернулась к Нему? Алька никогда не задавала матери вопросов о Нем, а сама та то ли не догадывалась, то ли из принципа молчала. В результате последние сведения о Нем Алька получила в памятный материн приезд в Москву вскоре после свадьбы. Нет, надо убежать. Еще не поздно. Она сядет в машину и вернется в Москву, никто даже не догадается, что этой ночью Алька была в Н-ске. Бежать!..
Алька уже развернулась, уже сделала шаг к лестнице. Но тут дверь открылась.
На пороге стоял заспанный Матвей. Алька подивилась — надо же, как вырос, длиннющий стал, как отец! И как похож.
Матвей молча взирал на ночную гостью. Алька вернулась к двери, не дожидаясь приглашения, молча прошла в прихожую. В дверном проеме появился Дронов, на ходу застегивая вельветовую домашнюю куртку. Увидев Альку, там и остановился, опершись о косяк.
Так и стояли молча — Матвей за Алькиной спиной, даже не пытаясь прикрыть входную дверь. Алька — на пороге. Дронов — метрах в пяти от нее, в дверях комнаты.
Сколько времени они так стояли? Минуту, две, три, вечность? Никто не считал. Алька молча смотрела на Дронова, не думая о том, что выглядит в это мгновение, должно быть, не самым лучшим образом — с потеками туши на щеках, со смазанной помадой. На что она надеялась? Думала, Дронов тут же подхватит ее на руки и закружит по комнате?! Может, и не думала, но действительно надеялась. Дронов же взирал на гостью молча, даже несколько враждебно.
Зря. Зря она приехала. Нельзя дважды войти в одну реку. Их река давным-давно вытекла, иссякла, даже ручейка не осталось. А в сухое русло кто-то налил чужой, свежей воды. Но это уже не их река…
Алька повернулась спиной к негостеприимному хозяину, не произнеся ни слова, обошла Матвея. Занесла ногу через порог, все еще надеясь — может, остановит? Но нет, Дронов молчал. И Алька вышла из квартиры. Матвей попытался было закрыть дверь, но Алька, словно поняв, что если дверь закроется, она потеряет Дронова навсегда, не позволила — рванула ее на себя, ворвалась вновь в прихожую, остановившись на пороге, чтобы недалеко было убегать:
— Сволочь ты, Дронов! Ты такая сволочь!!! Почему ты молчишь?! Ведь сам во всем виноват, а теперь… Какая же ты все-таки сволочь, Дронов! Сволочь, сволочь!!!
Дронов сделал несколько шагов ей навстречу, но не дошел, остановился посреди прихожей. Спросил:
— Потому что ты меня безумно любишь и тебе никто кроме меня не нужен?
Дежа вю. Это уже было когда-то. Алька неуверенно покачала головой:
— Нет. Потому что ненавижу. И потому что у меня никого кроме тебя нет.
И шагнула навстречу.
