Воспоминания о Дронове не исчезали, но постепенно бледнели, расплывались под воздействием новых впечатлений и привычек. И Алька вновь научилась чувствовать себя умиротворенной. И все вокруг было прекрасно, мир был удивителен и ласков к ней. Но вдруг в ее благополучие ворвался противный голос благожелательницы:
— Альбина? Пока вас не было, Артем Николаевич приводил в дом юную красотку!
Колени подогнулись. И почему-то стало ужасно стыдно. Так стыдно, как будто это не Загоруйко, а ее, Альбину Рябинину, кто-то застукал за изменой. Даже нет, не за изменой, а за чем-то в тысячу крат более постыдным.
Конечно, Алька могла бы сделать вид, что этого звонка не было, что все хорошо. Но жить нормально, зная о вероломном предательстве, не получилось бы. Какой там жить, если дышать полной грудью не получалось?!
— Артем, — спросила она. — А кого это ты приводил к нам домой?
Вопреки ее ожиданиям, Загоруйко улыбнулся:
— О, уже доложили, уже нашептали! Вот и попробуй в таких условиях заведи любовницу! Ну что ты, милая, что за подозрения? Это была всего лишь Лиля Подгорная.
Он говорил так уверенно и спокойно, что его спокойствие тут же передалось Альке. Нет, не может человек, пойманный на горячем, говорить таким голосом. Было бы рыльце в пушку — обязательно бы дрогнул, или взгляд отвел. В любом случае вел бы себя иначе. Но нет же — смотрит прямо в Алькины глаза и улыбается так хорошо, так уютно. Нет, глупости. Это была просто Лиля Подгорная, одна из его новых подопечных. Алька-то в его услугах уже не сильно и нуждалась, запросто могла обойтись собственными силами — давным-давно ушла в самостоятельное плавание по волнам шоу-бизнеса. А деньги ведь для семьи на ком-то зарабатывать надо? И Алька успокоилась. Только спросила, чтобы развеять последние сомнения:
— А домой-то ты ее зачем приводил?
— Аленький, — мягко укорил ее Артем Николаевич. — Ну что за сомнения?! Просто надо было забрать бумаги — ну не оставлять же человека в машине! Да и в воспитательных целях полезно — чтобы видела, к чему стремиться надо.
Потом были еще какие-то намеки от так называемых друзей — какие друзья в шоу-бизнесе? Довольно грязные, надо сказать, намеки. То в ресторане его с Лилей видели, то в ночном клубе. Но Алька не принимала всерьез все эти инсинуации. Уверена была — мужик работу работает. Что поделаешь, если у него работа такая? Ему нужно девочку в свет выводить, без этого никак. Ведь и ее когда-то точно так же на эстраду проталкивал. Тут потусуешься, там засветишься — глядишь, и стала новая мордашка узнаваемой. Не с этого ли все начинается? Глупости, все глупости. Артем — серьезный мужик, заботливый надежный муж. Глупости, глупости, глупости…
— Артем?
Алька хотела сказать мужу, что его разыскивал коммерческий директор. Обошла все закулисье концертного зала 'Россия', прежде всего, конечно же, заглянула в буфет. Загоруйко нигде не было. Кто-то из музыкантов ехидно намекнул:
— Кажется, он в Лилькину гримерку зашел.
Ох уж эти доброхоты! Хотела было Алька сказать шутнику все, что о нем думает, да время поджимало — вот-вот по внутренней трансляции объявят ее выход, а она еще не нашла супруга. Заглянула в гримерку Подгорной:
— Артем?..
Загоруйко стоял, прислонившись к туалетному столику. У его ног в одних колготках на корточках сидела Лиля, ритмично окунаясь симпатичной мордашкой в область расстегнутой ширинки продюсера…
Алька не хотела плакать, но независимо от ее желания глаза были полны слез. Дорога в свете фар расплывалась, мельтешили рваными лучами фонари вперемежку с огнями светофоров. Алька рассердилась: да что же это такое, не хватало из-за этой сволочи еще разбиться! Нет, какой же все-таки Молдаков придурок!
Прием с Молдаковым, однако, переставал действовать. Хоть тысячу раз скажи 'Молдаков', мысли помимо воли возвращались к весьма откровенной картине, которой она стала свидетельницей. Тут уже до Молдакова никакого дела не было. Пусть себе закрывает сколько угодно концертов, пусть хоть каждый месяц устраивает прощальные туры. Какое ей дело до Молдакова, если ее только что предали?!
А ведь ей говорили, говорили! А она… Дурочка легковерная! Фу, как это мерзко, как гадко! И как тривиально, неоригинально. Господи, почему же так больно?!!
Алька проскочила нужный поворот. Ну вот, теперь придется делать круг в несколько километров, ведь разворот здесь запрещен. Нет, это никуда не годится. Надо успокоиться, взять себя в руки. Иначе она и следующий круг проскочит, до самого утра будет светофоры считать.
Алька притормозила у обочины, выключила зажигание. Надо успокоиться, а то ведь и до беды недалеко. И еще надо сообразить, как теперь вести себя с предателем. Что делать? Интересно, что он ей теперь расскажет? Будет извиняться и просить прощения? Нет, вряд ли. Тот Загоруйко, которого знала Алька, вряд ли стал бы себя так вести. Тогда что? Опять будет утверждать, что всего-навсего выполнял работу? И что вот это — тоже часть воспитания подрастающего поколения?! Или, может, как Билл Клинтон скажет, что оральный секс — это не измена, к интимным отношениям между мужчиной и женщиной не имеет отношения? Что Лилька, как и Моника, сама виновата, а он, мол, тут вовсе и ни при чем, что не может он отвечать за то, что женщины, как дети малые — что увидят, все в рот тянут?!
А что? Он такой. Загоруйко запросто может выкрутиться. Еще и Альку сделает виноватой. Мол, ты без конца по гастролям мотаешься, что еще остается делать несчастному покинутому мужу?! И, конечно, будет давить на жалось. Возможно, даже попросит прощения. И что? Простить?! Вот эту мерзость, когда практически все знают, одна жена, как дура набитая, свято верит в честность мужа? Чтобы он и дальше оставлял ее дурочкой безмозглой?
Алька не жаждала крови, вовсе нет. Но и прощать такое было выше ее сил. Кто знает, был бы на его месте кто-то другой, может, и смогла бы простить. Но для этого нужно очень-очень сильно любить. А любила ли она мужа? Раньше была уверена — да. Теперь… Теперь откуда-то вдруг пришло понимание — она любила не самого Загоруйко, а спокойствие и умиротворенность, которые он принес в ее жизнь. А к нему самому испытывала, скорее, благодарность. Но до такой ли степени она была ему благодарна, чтобы простить предательство? Нет, простить она не сможет. И что ей остается? Развод?
Да, конечно, развод. А что потом? Как показывает практика, очень многие артисты после развода сильно теряют в весе. В смысле, в цене. Например, стоило только Вовке Недосольцеву бросить дочь самой Царицы, или, как ее еще именовали в широких кругах, бабушки российской эстрады, Кристину Литовскую — и что, и где сейчас Несоленый?! Царица — вот она, безголосая Литовская уже всем глаза намозолила, а Вовка, талантливый, между прочим, человек, кормится разовыми выступлениями в ночных клубах. Александра, опять же. Была вся из себя, можно сказать, в шоколаде. А как ушла от мужа, минимум два раза в цене потеряла. И кому какое дело, что бывший муж, по совместительству продюсер, отец ее троих детей, избивал все семейство до кровавых потеков, невзирая на то, что лицо Александры, можно сказать, его личная визитная карточка. И кредитная, кстати, тоже.
