Ознакомительная версия.
– Хлеба купи, а то не хватит, – донеслось из кухни.
– Ладно-ладно, куплю, – пообещала Надежда.
И тут же забыла, просьба мужа была несущественной. Не до хлеба тут, красное платье надо добыть, срочно, немедленно. Ведь Красная Свинья не за горами, на подходе. Уже через минуту красный автомобиль выезжал на проезжую часть. Надежда прижимала к плечу сотовый, стараясь абстрагироваться от противного женского голоса. «Вне зоны действия…» А Надежда Семенова всю планету зачислила в собственную зону действия. Вместе с населением. И никто не мог выбыть из хозяйской зоны без уважительной причины.
А в это время Михаил Воронин угрюмо разглядывал свадебные фотографии. Когда-то в доме было счастье, огромное и безмятежное счастье. На всех снимках Татьяна выглядела счастливой и сияющей. Белое платье, фата, улыбка, цветы. Куда все подевалось? Нет больше безоблачной улыбки, фата где-то затерялась, белое платье продали за бесценок какой-то студентке. Остались лишь фотографии. Счастливое мгновение, безвозвратно утерянное. Михаил размышлял над сложной проблемой. Он хотел вернуть в семью улыбку жены, ту, прежнюю, со снимка. Платье продали, фата потерялась, но ведь улыбку-то можно возвратить. Раньше жена часто смеялась над любой шуткой, по любому поводу. Теперь она все время плачет. А почему плачет? Михаил рассматривал веселые глаза из прошлого и удивлялся. Он не знал, как вернуть утраченную радость. И вдруг его озарило. Михаил захлопнул альбом и вскочил с дивана.
– Тань, я за хлебом съезжу, вдруг нам не хватит, – крикнул Воронин, перекрывая шум льющейся воды.
В последнее время Татьяна часто запиралась в ванной и пускала воду из крана, чтобы муж не услышал ее рыданий. Ему не ответили. Еще сильнее зашумела вода, будто дождь с улицы просочился в квартиру. Михаил вышел во двор, сел в машину и повернул ключ зажигания. Он уже знал, как вернуть в дом потерянное счастье.
В эту же минуту Владимир Морозов стоял у открытой ячейки сейфа. Он находился в раздумьях, точно таких, в каких недавно находилась Надежда Павловна Семенова, застыв в позе истукана возле открытого шкафа. Морозов не первый год работал в банке. Пришел в «Медиа-банк» прямо из института. За все эти годы не получил ни одного порицания. Владимир считался примерным служащим, у него были самые положительные характеристики. Сегодня Владимир «пошел на дело», он решился на исключительный поступок. Ради Анны. Ради любви. Морозов хотел взять деньги из ячейки Михаила Воронина. Тайно от всех. Но что-то его остановило. Страшно было. Для каждой банковской ячейки существуют ключи в двух экземплярах. И ни ключом больше. Один ключ хранится в банке, второй – у клиента. Самый надежный способ хранения денежных средств, ведь наивный клиент искренне полагает, что сохранит свои сбережения даже в том случае, если банк вдруг обанкротится, разорится, превратится в труху, пыль, песок. Ведь второй ключ изготовлен в единственном экземпляре! Но все это мифы и легенды, нарочно раздутые пиарщиками. В каждом уважающем себя заведении всегда найдутся запасные ключи от всех потайных замков. Свои тайные ключи руководство «Медиа-банка» доверило на хранение Морозову. В коллективе бытовало мнение, что Владимиру можно доверить все: и душу, и собственную жену, и, если согласится, детей, и даже родную тещу. И вот это коллективное доверие Морозов вдруг решил пустить в разнос. Тайное хищение денег из банковской ячейки сурово карается российским законодательством. Понятное дело. Если же взять деньги из ячейки Воронина, это действие не будет являться хищением в чистом виде. Как бы и не хищение вовсе. «Все-таки шапочное, но знакомство, скажу, что просто решил одолжить у знакомых, взял определенную сумму на время, и любой суд любых присяжных меня оправдает, подчистую отмоет подмоченную репутацию, – логически размышлял Владимир, отмыкая ячейку секретным ключом, – а после Нового года верну. Сразу же. Положу на место, как будто они всегда здесь лежали. И никто к чужим деньгам не прикасался, даже пальцем не трогал. Миша Воронин удавится, но не возьмет деньги из ячейки до будущего года. А я куплю Анне сапоги и отправлю по адресу с курьером. Пусть она живет с сапогами, но без меня. А деньги я верну, непременно верну. Одолжу у Семеновых, они состоятельные люди, потом отдам с процентами».
И Морозов облегченно вздохнул. Он никогда не использовал служебное положение, не страдал алчностью. Деньги для Морозова были средством, а отнюдь не целью. Но Анна зацепила его за живое, задела самую тонкую струнку. И Владимир решил досадить девушке, надо подарить сапоги и исчезнуть, чтобы она знала, зарубила на носу, что с мужчинами не играют, это же не котята, не щенки какие-нибудь. Свои деньги у Владимира были, но немного, все, что он зарабатывал, тратил на жизнь, на себя, на друзей. Никаких привязанностей до сих пор у него не было. И вот, наконец, в его холостяцкой жизни появилась она – Анна, красивая, образованная, целеустремленная. И каким же ветром надуло разную дурь в ее хорошенькую головку, какой дикостью повеяло, когда девушка заявила, что хочет получить в подарок заветные сапожки. Владимир знал, что Воронин хранит деньги в нескольких ячейках. На всякий случай. И разные суммы. Морозов открыл ту, в которой лежали две тысячи евро. Так надежнее будет. И на сапоги хватит, и на курьера, и на цветы в придачу. А цветы Анне на десерт, чтобы подсластить горькую пилюлю разлуки. Роскошный букет, туберозы, непременно. Замок звонко щелкнул, язычок плавно отошел из гнезда, и Морозов увидел деньги. Две пачки, переплетенные бумажной тесьмой с банковскими реквизитами. Две тысячи. Так много. И так мало. Много для того, чтобы испортить жизнь. Слишком мало – чтобы ее устроить. Морозов взял деньги, обе пачки, положил в нагрудный карман и аккуратно закрыл ячейку. Вернулся в хранилище, уложил ключ в особый ящик. Монитор приветливо блеснул слепым окном, будто лукаво подмигнул, напомнив, что охрана включает видеонаблюдение после ухода Морозова. Владимир благополучно вышел из здания банка и сел в машину. Когда он вырулил со стоянки, ему показалось, что во двор банка въезжает какой-то обшарпанный автомобиль непонятной марки, а за рулем будто бы сидит Михаил Воронин собственной персоной. Владимир посмотрел на часы. Девять вечера. Тридцать первое декабря. Морозов ухмыльнулся. Михаил уже сидит за накрытым столом и пьет горькую. А его жена Татьяна истерически голосит на кухне.
Владимир ездил по центральным улицам Петербурга, выискивая модные обувные бутики и салоны. Но все магазины были давно закрыты. На стеклянных дверях криво висели вывески с надписями «закрыто», свет в помещениях был погашен.
Ознакомительная версия.
