— Не согласна. Я думаю, ты настоящая героиня. Ты посмотрела судьбе в глаза и не склонила голову в беде. Ты бросила вызов людям, которые портили тебе жизнь, несмотря на то что они много для тебя значили. И ты приехала в самый лучший город на свете, чтобы открыть себя заново. К тому же ты больше не одна, у тебя есть я, хочешь ты этого или нет, — сказала она с широкой улыбкой, вновь затягивая копну темно-каштановых кудрей в хвост, который напрочь отказывался держаться. — Дженни Лопес. Бесплатный психолог Нью-Йорка номер один. Используй меня по максимуму, прежде чем мой гонорар вырастет до миллиарда баксов в час. И не смейся над моим именем. А можно взглянуть на эти туфли?
— Я не буду смеяться, — пообещала я, раздумывая над тем, как допить молоко из плошки, чтобы она не заметила. Пищевые добавки с кодом «Е», несомненно, вызывают привыкание. — И спасибо за все: за то, что выслушала и поговорила со мной. Да, туфли у кровати.
— О, никогда не благодари меня за беседу, — рассмеялась она, вскакивая с кровати и подбирая туфлю. — Ух ты, «Лабутены» из Гайд-парка, очень мило. Что ж, мне пора возвращаться за стойку, думаю, тебе нужно поспать, а то разница во времени скоро даст о себе знать.
Я кивнула. Дженнифер оказалась удивительно проницательной. Попытавшись встать, чтобы ее проводить, я почувствовала, что мои ноги будто налились свинцом.
— Лежи, — сказала она, открыв дверь. — Просто наслаждайся едой, смотри какие-нибудь дурацкие передачи и готовься к завтрашнему дню.
— А что будет завтра? — спросила я, откусывая блин. Я ощущала зверский голод, а еда была невероятно вкусной!
Дженни улыбнулась, стоя на дороге:
— Очень много интересного. У меня как раз намечен выходной, и я выведу тебя в люди. Это будет твой первый день приключений в Нью-Йорке. Будь готова встретиться со мной внизу в девять тридцать.
И она исчезла.
Я села в кровати, слегка потрясенная. У стены напротив располагалось огромное зеркало высотой футов шесть. Я не могла поверить, что вижу в нем себя. Себя в Нью-Йорке. Себя, одинокую. Себя, нашедшую подругу (пусть она стала со мной дружить из жалости), которая через двенадцать часов покажет мне город.
Разница во времени уже начала сказываться: я чувствовала себя так, словно выпила намного больше водки, чем в действительности, а еда на тележке словно расплывалась. Откинувшись назад и обложившись одеялами, я провалилась в пуховую постель. К счастью, пульт дистанционного управления оказался на поверхности лоскутного одеяла, и я завладела им. Я переключала и переключала каналы, пока не нашла кое-что знакомое. Ах, «Друзья»! Идеально. Последние двадцать четыре часа сумасшествия продолжали прокручиваться у меня в голове, хоть я и пыталась расслабиться. Солнце садилось, отбрасывая длинные тени в комнату через окно.
Разве тебе не одиноко? Ты должна поехать домой и уладить все проблемы, шептала мне темная комната. Меня всегда раздражало, что ночью все кажется хуже, чем есть, глупее, чем есть. Я решительно протянула руку и нащупала на тележке еще одно печенье, но прежде чем донести его до рта, провалилась в глубокий сон без сновидений, вызванный утомлением из-за разницы в часовых поясах.
Глава 4
На следующее утро я проснулась столь же внезапно, как заснула. Поскольку я практически отрубилась, шторы остались открытыми и лучи горячего августовского солнца проникли ко мне в комнату, требуя, чтобы я немедленно встала. В одной руке у меня было зажато полурастаявшее печенье, а в другой — пульт дистанционного управления. «Друзья» все еще шли по телевизору. Что-то мне подсказывало: это была уже другая серия... Судя по часам на прикроватном столике, был понедельник, восемь утра, начинался мой первый полноценный день в Нью-Йорке. Я выбралась из постели, стараясь не смотреть в зеркало, и бросила взгляд в окно. Жизнь на Юнион-сквер уже кипела. Вход на станцию метро атаковали толпы людей, а на самой площади раскинулся рынок. Я как раз собиралась юркнуть под душ, когда стук в дверь заставил меня выйти из состояния транса «ух-ты-я-правда-в-Нью-Йорке-и-лучше-не-думать-о-том-по-каким-причинам».
— Обслуживание номеров, — спокойно и вежливо произнес постучавший человек, и, даже не подумав, я открыла дверь и увидела одного из самых красивых мужчин, которые когда-либо попадались мне на глаза, — рост шесть футов, густые черные волосы до плеч с пробором посередине, глубокие и добрые карие глаза и мягкая, как у младенца, смуглая кожа, резко контрастировавшая с его накрахмаленной белой рубашкой без ворота.
— Мисс Кларк?
Думаю, я издала звук, который едва ли можно было принять за ответ, поэтому поспешила кивнуть. Я знала, что на моем лице отпечатались складки наволочки, а в руке до сих пор зажато растаявшее печенье с шоколадными кусочками, и я ужасно, ужасно жалела о том, что на мне нет лифчика. Он валялся в десяти футах от нужного места, а именно на полу у кровати.
— Дженни попросила меня принести вам на завтрак все, чего захотелось бы ей самой. А это значит, все, что есть в нашем меню. Меня зовут Джо. — Он толкнул в комнату новую дымящуюся тележку и быстро забрал истерзанную кучу мусора, которая осталась от того, что привезла Дженни вчера вечером. — Еще она просила передать вам записку, она лежит здесь. Приятного аппетита.
Джо одарил меня умопомрачительной улыбкой и исчез вместе с тележкой.
Как может такой мужчина быть официантом в отеле, думала я, поднимая крышки и втягивая носом ароматы всех блюд, покоящихся на тележке. Омлет (не так уж его люблю), яичница с беконом (пожалуй, пока рановато), блины (а вот блины всегда вовремя), а на самой нижней полке куча разных хлопьев и печений, горячий шоколад, молоко и мой «английский» чай. Я была так благодарна Дженни!
После душа, после завтрака и просмотра очередной серии «Друзей» я развернула записку от своей новой подруги.
«Привет!
Надеюсь, хоть что-то тебе понравилось. Как я говорила, поесть я люблю.
Буду ждать тебя у стойки портье ровно в 9.30 утра, не подводи меня, а то я лишу тебя обслуживания номеров. Сегодня твой первый день программы реабилитации с доктором Дженни. Надеюсь, ты к этому готова!
Целую, Дженни.
P.S. Надеюсь, Джо тебе понравился. Держу пари, твой бывший не приносил тебе блинчики по утрам, да и выглядел куда хуже...»
Я рассмеялась, и звук показался мне очень странным. Я поняла, что не смеялась уже пару дней. А ведь это лучше, чем плакать. Но пока не время думать о смехе и сексуальных официантах, пора взглянуть правде в глаза. И что самое ужасное — пора взглянуть в зеркало.
Освещение в «Юнион» было словно создано для того, чтобы представить вас в самом лучшем виде, но даже маломощные лампы с мягким светом, специальные зеркала и двенадцать часов сна не могли свести на нет вред, нанесенный расставанием моей коже. Я нашла косметичку и высыпала все, что там находилось, на полочку в ванной. Не густо. Нанесла немного туши и тронула блеском губы. Ничего особенного. Мои волосы по-прежнему выглядели отвратительно. Я отращивала их, как мне казалось, целую вечность, чтобы они хорошо смотрелись в прическе, которую Луиза выбрала для подружки невесты. Но теперь они казались безжизненными и жалкими. Я кое-как стянула на голове конский хвост, надеясь на лучшее. С одеждой дела обстояли еще хуже, здесь выбор был совсем невелик: джинсы, футболка или платье подружки невесты. Еще я отчаянно жаждала, чтобы Дженни отвела меня в магазин, где я смогу закупить белье, ведь у меня его практически не было. Когда я решила пуститься в великое приключение, я думала, что у меня есть все необходимое. На деле же у меня оказались две футболки, три пары трусов и лифчик. И «Лабутены». Вздох. Зато красивые. Я схватила сумку и стиснула зубы. На часах было 9.25 — самое время спешить на встречу с Дженни.
